Красный Дракон. День гнева

Она не была в кабинете со дня похорон матери. Сергей изменил обстановку, переоборудовав кабинет по своему вкусу. Он купил огромный стол, удобное кресло и перенес телевизор. Позади стола висела картина, которой раньше здесь не было. В темноте изображение было не разглядеть. Кажется, на картине присутствовали лошади, но Ева не стала бы это утверждать.

Первым делом она направилась к телевизору. С тех самых пор, как она подслушала разговор Сергея с ящиком, он не давал ей покоя. Отыскав пульт на подлокотнике кресла, она нажала кнопку включения и вырубила звук. Пока Рома стоял на страже, Ева чувствовала себя в безопасности. Он предупредит, если кто—нибудь появится.

Экран загорелся. Мягкий свет залил комнату. Шло одно из многочисленных ток—шоу, и Ева переключила канал. Она не успокоилась до тех пор, пока не прошлась по всем доступным каналам и не нажала все кнопки на пульте. Но той единственной, открывающей доступ к заветному центру связи, не нашла. Может, прав Ромка, и ей все привиделось?

Ева оставила телевизор в покое, но не выключила его. Экран давал свет для ориентировки в кабинете. Следующим пунктом в списке мест, обязательных для осмотра, значился стол. Она выдвинула первый ящик, доверху набитый бумагами. В одиночку ей не справиться.

Ева выглянула в коридор и не сразу приметила таящегося в тени Рому. Парень умел маскироваться. Жестом пригласив его войти, она скрылась в кабинете.

– Помоги мне разобраться с бумагами, – Ева выложила содержимое ящика на стол. – Одна я провожусь до утра.

– Кто нас подстрахует?

Ева махнула рукой:

– В это время все спят.

Они просматривали бумаги, но ничего кроме счетов в столе не обнаружили. Осталось проверить последний ящик, четвертый по счету. Надежда отыскать что—то стоящее угасала с каждой минутой.

Ева вывалила документы из ящика на стол и принялась за дело. Она читала каждый документ, подставляя его под свет телевизионного экрана. Взяв очередной листок, пробежала строки глазами. Платежка из банка. Ева потянулась отложить лист в стопку просмотренных бумаг, когда номер счета заставил ее повременить. Она знала этот счет. Он принадлежал им с матерью. Сперва Ева решила, что Сергей нагло пользуется ее деньгами, но при виде даты задумалась. На бланке значился февраль – мама была жива. Перечитав документ, она поняла, что сумму в двадцать тысяч долларов не сняли со счета, а зачислили. Отправителем был Сергей Рогозин. Получалось, на деньги того самого Сергея Рогозина, которого она считала самозванцем, они с матерью жили все эти годы.

– Смотри, – Ева протянула лист Роме, – если я правильно поняла: Сергей содержал меня и мать. Зачем ему это нужно?

Рома изучил документ и предположил:

– Может, ты и правда его дочь? И он просто перечислял твоей матери алименты?

– Это какую зарплату надо иметь, чтобы позволить себе алименты в размере двадцать штук баксов?

– Чем ты на этот раз недовольна?

– А чему мне радоваться? – Ева забрала бумаги у парня. – Мы снова в тупике. Раз уж у папаши столько денег, на кой ему меня грабить? Он сам кого хочешь озолотит.

– Выходит, дело не в деньгах.

– Спасибо за подсказку, капитан очевидность, – она кисло улыбнулась. – Скажи тогда, в чем?

– В тебе.

Ева открыла рот, поспорить, но нечто необъяснимое во взгляде Ромы заставило ее промолчать.

На лестнице раздались шаги, и сердце Евы провалилось в пятки. Сглотнув, она трясущимися руками запихнула бумаги в ящик. Вместе с Ромой они кое—как скрыли следы обыска. Шаги уже доносились из коридора, когда Ева оглянулась в поисках укрытия и растерялась: в кабинете не было шкафа или другого укромного места, где можно спрятаться.

Скрипнула половица возле двери. Рома схватил Еву за руку и нырнул под стол, у которого была стенка, мешающая видеть, что под ним происходит. Они затаились, стоя на коленях и прижимаясь друг к другу. Повернулась ручка и дверь открылась. Ева мысленно выругалась – телевизор—то они не выключили. Подрагивающий свет по—прежнему заливал кабинет.