Красный Элвис

— С каким таким знакомым?

— Ну, с твоим компатриотом. С Аликом.

— А какие с ним могут быть проблемы?

— Он в меня влюбился.

— Он же компьютерщик, — почему-то сказал я.

— Ну и что же — в меня не может влюбиться компьютерщик? — закашлялась Анна-Мария.

— Хороший компьютерщик — нет. Они эгоцентричные, им не до того.

— Значит, Алик — плохой компьютерщик, — рассудительно сказала Анна-Мария.

— Он мой приятель, — возразил я. — И земляк.

— Вы с ним рядом живете?

— Да. Наши города рядом. Пятьсот километров, понимаешь?

— Он вчера позвонил и сказал, что любит меня. Что теперь делать?

С ней всегда такие проблемы, она все время жаловалась, ей то контролеры в трамвае признаются в любви, то старенькие барышни в опере, она милая женщина, с наивным лицом и красивой грудью, вот и мой приятель Алик что-то себе надумал, я их, кстати, сам и познакомил совсем недавно, мы сидели в каком-то клубе, встретились просто вечером, сидели, пили, они с Аликом быстро набрались, начали что-то петь, ну вот, а я теперь должен все это выслушивать.

— Ну, — спрашиваю, — а он тебе нравится?

— Не знаю, — говорит Анна-Мария, — у нас был секс, и мне не понравилось.

— У вас был секс?

— Да, понимаешь, я не очень-то и хотела, но так получилось.

— И что?

— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. Понимаешь, мне это не совсем понравилось.

— Это что — был твой первый секс?

— Нет, я о другом. Понимаешь, он все время ритмично так дышал. Я его спрашиваю «что ты делаешь?», а он говорит, что оттягивает, значит, свой оргазм и для этого пытается контролировать дыхание.

— Интересно, никогда о таком не слышал.

— Да подожди. Ну, у него дыхание, о’кей. А мне, как ты думаешь — приятно?

— Не знаю, — честно сказал я.

— Такое впечатление, — ведет она дальше, — что занимаешься самбо. Только без одежды.

— Без одежды, наверное, неудобно.

— Что неудобно?

— Ну, самбо заниматься.

— Вот. И я не знаю, что мне теперь делать.

— А ты, — говорю я, — не пробовала ему сказать, чтобы не дышал?

— Ну как я это сделаю? Что, я ему скажу: «Не дыши»? У меня такое впервые.

— Слушай, — пытаюсь я ее поддержать, — в конце концов, Алик хороший парень. Компьютерщик. Он тебе может какую-нибудь программу сделать. Сайт.

— Мне не нужен сайт, — Анна-Мария топит бычок в воде и сразу раскуривает новую сигарету. — Я его боюсь. Вдруг он какой-нибудь сумасшедший. У вас в стране там все сумасшедшие.

— Конечно, — соглашаюсь я, — начиная с президента.

— Слушай, ты должен с ним поговорить, — тихо, почти шепотом, говорит она. — Ты знаешь его, ты знаешь меня, он тебя послушает.

— И что я должен у него спросить? Почему он контролирует свое дыхание?

— Нет, вообще поговори с ним, чего он вообще от меня хочет. Поговоришь?

— Ладно, — соглашаюсь я, — как-нибудь при случае обязательно. Закроешь за мной дверь?

— Погоди, — кричит она и хватает меня за руку, обрызгивая теплой пеной, — не уходи. Ты должен поговорить с ним прямо сейчас!

— Он что — под водой или что?

— Он сейчас придет.

— Может, ты оденешься?

— Нет-нет, я останусь тут, тут мне спокойнее.

— Ага, — говорю, — главное, ныряй поглубже — там он тебя не достанет. У тебя пиво есть?

— У меня есть водка. Возьми на кухне.

На кухне действительно есть початая бутылка водки, но нет никаких стаканов, только чашки для чая, на которых написано «с днем рождения», я беру чашку, приношу назад в ванную, наливаю Анне-Марии, давай, говорю, с днем рождения, она нервно выпивает, закашливается, теряет равновесие и идет на дно. В этот момент в дверь звонят. Я иду открывать.

В комнату заходит Алик, затаскивая за собой, словно тяжелую рыбачью сеть, утренние голоса с лестницы и свой персональный запах компьютерщика. Настоящего компьютерщика всегда можно узнать по запаху, этот запах трудно с чем-то спутать и невозможно обрести просто так, не причастившись клавиатуры. Я думаю, они пахнут Майкрософтом. Алик держит в руках школьный оранжевый рюкзак и грызет китайскую вермишель быстрого приготовления. Вермишель стоило бы, наверное, бросить в горячую воду, однако Алик грызет ее просто так, как гренадеры в эсэсовских дивизиях грызли свои галеты, занимая летом 41-го очередной полусонный городок на Восточном фронте.

Алик здоровается, говорит, что рад меня видеть. Шепотом добавляет, что это хорошо, что я здесь, и начинает увлеченно пересказывать мне какую-то историю из жизни компьютерщиков, в которой все держится на регулярном употреблении малопонятного мне слова «процессор», и я про себя отмечаю, что если за 10–15 секунд это слово ни разу не используется, рассказ теряет динамику и всякое логическое наполнение. Возможно, это потому, что я воспринимаю его на слух, вот если бы он мог все это записать.

— Я сначала хотел все это записать, — говорит Алик, — но потом подумал, что запомню. Это такая хитрая штука.