Красный флаг: история коммунизма

Большевики связывали модернизацию не только с тяжелой промышленностью и трудной работой. Она также подразумевала обеспечение массового образования, благополучия, конец религии и эмансипацию женщин, и все-таки небольшой прогресс был достигнут, особенно в части женского равноправия^{225}. Однако технократическая культура большевиков была безошибочной ставкой. Многие впадали в крайности, пытаясь ее достичь. Алексей Гастев, рабочий-металлург до 1917 года и поэт, «Овидий инженеров, шахтеров и металлургов», был одним из самых ярых пропагандистов системы Тейлора. В самом известном его стихотворении «Мы растем из железа», опубликованном в 1914 году, описывается рабочий, превращающийся в гиганта, сливающийся с фабрикой, в венах которого теперь течет «новая железная кровь». После революции Гастев ищет более практичный путь объединения человека и машины^{226}. Наряду с Лениным и Троцким Гастев был членом лиги «Научная организация труда», основанной в 1921 году для выявления случаев растрачивания времени и тунеядства на фабриках и в конторах^{227}. Гастев увидел новый мир, в котором рабочие станут безымянными единицами, «приняв обозначение отдельной пролетарской единицы как А, В, С, 325, 0,075, о и так далее». «Машины из управляемых превратятся в управляющих», и рабочее движение приблизится к «движению вещей, в которых как будто уже нет человеческого лица, а есть ровные нормализованные шаги, есть лица без экспрессии, душа, лишенная лирики, эмоция, измеряемая не криком, не смехом, а манометром или таксометром».^{228} Эта ужасная утопия была сатирически изображена Евгением Замятиным в научно-фантастическом романе «Мы», написанном в 1920-1921 годах (впервые опубликован за пределами СССР в 1924 году), серьезно повлиявшем на Дж. Оруэлла и его роман «1984»^{229}. И все же не это видение общества было доминирующим, как бы сильно Ленин этого ни хотел[225]. Система, появившаяся в 1918 году, скорее походила не на фабрично-заводской социализм в рамках модернистского марксизма, а на союз Маркса и Марса. Эту систему враги большевиков назвали «казарменным коммунизмом», а сами большевики — «военным коммунизмом». Ей предстояло стать формой коммунизма, которая долго влияла на советскую модель государства. Таким образом, на смену чистокровному белому жеребцу Николая II пришла красная кавалерия Бабеля, а не медные всадники Ленина.

Следом за короткой передышкой после Брестского мира в марте 1918 года красным бросили вызов мятежники-эсеры вместе с бывшими офицерами царской армии (белыми)[226], поддерживаемые британскими и другими союзниками. Большевики оказались втянуты в Гражданскую войну, разразившуюся на территории всей бывшей Российской империи. Они с удовольствием ответили белым на языке войны. Большевики отказались от децентрализованной организации войск на основе народного ополчения (милиции) в пользу новой, более традиционной и действенной армии, как в свое время поступили якобинцы. Л. Троцкий основал Красную армию[227]. Он распустил солдатские комитеты, отменил выборы офицеров и назначил «военных экспертов» — эвфемизм для бывших офицеров царской армии. К концу Гражданской войны три четверти командиров представляли офицеры бывшей имперской армии[228]. Кроме того, в армейские ряды вернулась жесткая дисциплина, ненавистная и непопулярная при старом режиме^{230}.

Армия возвратилась к старым военным стратегиям, теперь укрепленным марксистской идеологией. Одной из них был шпионаж и наблюдение за народными настроениями. Во время и после Первой мировой войны многие европейские власти, в том числе российское Временное правительство, а позже белые стремились контролировать настроения населения. Они развили сеть пропаганды. На них работал целый штат чиновников, следивших за ее эффективностью. Большевики сделали то же самое, однако в отличие от западных правительств они практиковали шпионаж и после того, как война подошла к концу[229]. Они имели далеко идущие цели: трансформировать общество и создать «новых социалистических людей». Миссия слежки в мирное время была возложена на новую секретную полицию — ЧК[230]. В 1920 году на большевиков работало 10 тысяч чекистов. Они читали переписку и писали отчеты о народных настроениях.^{231}