Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

На заседании, посвященном докладу Иванова, присутствовали те, кто должен был либо благословить проект, либо принять участие в его осуществлении на завершающей стадии. Среди них самым дорогим для Иванова человеком был доктор Тоболкин, создававший обезьянник. Кремль опять оказал высокую честь Иванову: жизненно важное заседание должен был вести заведующий отделом научных учреждений при Совете народных комиссаров товарищ Е.П. Воронов. Был здесь и коллега-зоотехник Н.К. Муравьев. И математик, полярник и правительственный комиссар архипелага Земля Франца-Иосифа Отто Юльевич Шмидт. Это ведь он когда-то дал путевку в жизнь перспективному эксперименту. Через два месяца 16 июля Шмидт уже должен был подняться на борт ледокола «Георгий Седов», чтобы отплыть к арктическим островам. Но сегодня перед началом суровой ледовой эпопеи Отто Юльевич хотел узнать правду о гибридах. Ведь, может, недалек тот день, когда морозоустойчивые крепыши, созданные гениями советской науки, начнут заселять суровые просторы Земли Франца-Иосифа.

Радостно было Иванову и оттого, что среди присутствующих находился эмбриолог из МГУ, академик ВАСХНИЛ Михаил Михайлович Завадовский. Он прославился успешными опытами по переделке пола птиц с помощью пересадки половых органов, кастрациями зябликов и снегирей. «Бисексуальная природа курицы и экспериментальные гермафродиты кур» — так называлась его нашумевшая научная статья, опубликованная в 1926 году в Трудах лаборатории экспериментальной биологии Московского зоопарка. На ее страницах встречаются самые неожиданные откровения о жизни птиц, которым Завадовский хирургически сменил пол. Одна из этих пациенток — курица Вега. Она действительно изменила свое поведение после эксперимента и стала напоминать петуха. «С апреля Вега ежедневно поет, сзывает кур, издает петуший предостерегающий крик опасности, окрыляет преследуемых кур»9, — сообщал о своей питомице Заводовский.

А петухи, попав в руки умелого ученого, превращались в несушек. Он скрупулезно отмечал малейшие изменения в их физиологии и с удовольствием заносил в научный дневник пикантные подробности их внешнего вида, как, например: «Половые сосочки кастрата весьма дряблы и малы»10. Но всех подопытных птичек ждала неминуемая смерть, которая тоже фиксировалась с абсолютным упоением: «Кастрат убит уколом в продолговатый мозг»11.

Биолог уже задумывал и скрупулезные исследования семенной жидкости гомосексуалиста12. В этой работе Завадовский не раскрывает имени того, кто предоставил ему для исследований ценнейший экспериментальный материал, но факт налицо — это был советский человек. Он рисковал своей жизнью ради советской науки, так как гомосексуализм преследовался в СССР как уголовное преступление.

То, чем в действительности занимался этот эмбриолог, он скромно называл биотехнией. Это была практическая наука о том, как в буквальном смысле кроить животных и создавать из них, как из конструктора, новые живые существа, т. е. делать то, к чему призывал Николай Вавилов.

«Биотехния — наука будущего, а не настоящего»13, — заявлял Завадовский. Михаил Михайлович был большим поклонником романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро». И даже написал предисловие к опубликованной в издательстве «Земля и фабрика» книге. Рукотворные птицы-трансвеститы были для него первыми ласточками грядущего нового мира. Особенно Михаилу Михайловичу было лестно, когда в Симферополе на экспериментальной ферме сторожиха-птичница, увидев его петухов, переделанных в кур, и уток, ставших селезнями, всплеснув руками, пролепетала: «Вот это профессор! Настоящий доктор Моро из романа Уэллса».

Особого разговора заслуживали еще два участника исторического заседания, замыкавшие список, — основатели Кабинета наследственности и конституции человека Александр Серебровский и Соломон Левит. Они бы не удовлетворились знаниями советских докторов Моро. Они могли дать ему фору. 

3

«Начиная работу Кабинета наследственности и конституции человека при Медико-биологическом институте, главнейшей задачей которого должно явиться широкое изучение антропогенетики, необходимо определить в общих чертах то место, которое должна занять антропогенетика в жизни социалистического общества»14. Такую задачу видели перед собой научные пророки Серебровский и Левит, которые вполне могли претендовать на звание советского доктора Франкенштейна. Они издавали Медико-биологический журнал и проповедовали новые подходы к технике оздоровления нации. Доклад крупного зоотехника Иванова, посвятившего себя улучшению породы животных, был им вдвойне интересен: ведь свое научное ремесло оба исследователя называли антропотехникой.