Красный гаолян

Ласка была моложе бабушки на год, а бабушке весной двадцать шестого года исполнилось девятнадцать. Восемнадцатилетняя Ласка была крепкой, длинноногой, с большими ступнями, на смуглом личике выделялись круглые чёрные глаза, миниатюрный носик и чувственные губы. Винокурня наша тогда процветала, превосходное вино ливнем орошало всю округу, двор и все постройки постоянно окутывал винный дух. За эти годы все в нашем доме — и мужчины, и женщины — научились пить, не пьянея. Не будем говорить про дедушку с бабушкой, но даже тётка Лю, которая до этого до вина и не дотрагивалась, и та могла за раз выпить полцзиня. Ласка сначала пила в компании с бабушкой, а потом уже без вина не могла и дня прожить. Алкоголь делает человека открытым, благородным, он не пасует в момент смертельной опасности и смело смотрит смерти в глаза. А ещё от вина люди отбрасывают все комплексы, опускаются и начинают вести разгульную жизнь. Именно тогда дедушка начал разбойничать, и вовсе не потому, что жаждал обогащения, нет, он хотел жить, мстить, затем мстить за месть, мстить за месть за месть — этот бесконечный круговорот жестокости превращал добрых и слабых простых людей в лихих злодеев, талантливых и смелых разбойников. Дедушка упорно совершенствовал технику «семь выстрелов по лепесткам сливы», убил Пестрошея и его подручных, напугал моего жадного до денег прадедушку так, что того разбил паралич, а потом покинул винокурню, нырнул под густой зелёный шатёр гаоляна и зажил романтичной жизнью разбойника. В дунбэйском Гаоми разбойники никогда не переводились, разбойников порождала местная власть, разбойников порождала бедность, разбойников порождали прелюбодеяние и блуд, наконец, сам разбой порождал разбойников. Героическая история о том, как дедушка приехал на осле с двумя винтовками и убил непревзойдённого Пестрошея вместе со всей его сворой прямо в реке Мошуйхэ, мигом облетела всю округу, и мелкие бандиты переметнулись на сторону дедушки. С одна тысяча девятьсот двадцать пятого по двадцать восьмой год наступила золотая пора в истории разбойников дунбэйского Гаоми, слава деда гремела так далеко, что местные власти содрогнулись.

Главой уезда всё ещё был непостижимый Цао Мэнцзю. Дедушка помнил, как Цао Мэнцзю наказал его подошвой так, что кожа полопалась и обнажилось мясо, и ждал возможности поквитаться. Именно то, что дедушка посмел напрямую противостоять местным чиновникам, и стало основной причиной, почему ему присвоили звание великого разбойника. В начале одна тысяча девятьсот двадцать шестого года дедушка и двое его подручных у уездных ворот выкрали единственного сына Цао Мэнцзю, которому тогда было четырнадцать. Дедушка с маузером в руке тащил под мышкой этого красивого пацанёнка, а тот ревел что есть мочи. Он с самодовольным видом прошёл по мощённой брусчаткой дорожке прямо перед воротами управы, талантливый сыщик Янь Логу преследовал его, но лишь кричал издалека, не осмеливаясь подойти. Солдаты управы принялись стрелять кто во что горазд, но пули пролетали далеко от дедушки. Тогда дедушка остановился, развернулся, приставил дуло к голове пацанёнка и громко рыкнул:

— Янь, катись отсюда и передай этому псу Цао Мэнцзю, чтоб приготовил выкуп в десять тысяч серебряных, сроку даю три дня, потом прикончу его.

Сяо Янь спокойно поинтересовался:

— Лао Юй, а куда деньги нести?

— Встречаемся на середине деревянного моста через Мошуйхэ у дунбэйского Гаоми.

Янь со своими солдатами вернулся в управу.

Когда дедушка вместе с бандой покинул город, мальчишка разрыдался пуще прежнего, громко звал отца с матерью и вырывался изо всех сил. Зубы у него были белые, губы красные, и, хотя лицо скривилось от плача, всё равно он казался милым. Дедушка сказал:

— Ну-ка не реви, я твой названый отец, несу тебя к названой матери.

Мальчик расплакался ещё сильнее, дедушка не выдержал, вытащил маленький блестящий кинжал, помахал у него перед лицом и предупредил:

— Плакать нельзя, а не то отрежу тебе уши!

Мальчик успокоился и с остекленевшими глазами пошёл за разбойниками.

Когда они ушли от уездного города примерно на пять ли, дедушка услышал за спиной стук копыт. Он быстро обернулся и увидел, что над дорогой стоит столбом пыль, и к ним несётся целый табун лошадей под предводительством смельчака Сяо Яня. Дедушка понял, что он в проигрышном положении, и велел двум разбойникам уйти с дороги. Они втроём сбились в кучу, и каждый приставил дуло к голове сына Цао Мэнцзю.

Остановившись на расстоянии полёта стрелы, Сяо Янь развернул коня и въехал на гаоляновое поле. После уборки урожая кое-где осталась стерня, за зиму ветер сдул начисто всю пыль, и теперь поверхность была твёрдой и ровной. Конный отряд вслед за Янем сделал большой круг по полю и объехал дедушку и его людей, затем они снова повернули на дорогу и помчались в направлении дунбэйского Гаоми, подняв облако пыли.

Дедушка остолбенел на секунду, но быстро понял, в чём дело. Он хлопнул себя по ляжке и с досадой воскликнул:

— Твою ж мать, только зря заложника брали!