Красный гаолян

Два его подручных не могли взять в толк, что происходит, и с глупым видом спросили, куда это ускакал Янь.

Дедушка не ответил, он прицелился по всадникам, но отряд уже был слишком далеко, и ему оставалось целиться лишь в землю, взбитую копытами, да в звонкий цокот подков.

Смышлёный Сяо Янь во главе конного отряда быстро добрался до дунбэйского Гаоми и через всю нашу деревню проскочил прямо к нашему дому, благо знал дорогу. В этот момент дедушка уже нёсся домой, как ветер. Но разве же такие трудности привычны были избалованному отпрыску Цао Мэнцзю, который привык купаться в роскоши. Они пробежали только одно ли, как мальчишка улёгся на землю и не двигался.

Один из разбойников предложил:

— Давай его прикончим, меньше хлопот.

— Сяо Янь наверняка поехал, чтобы забрать моего сына!

Дедушка взвалил наследника Цао на плечо и потихоньку пошёл вперёд. Разбойники начали понукать его, но дедушка осадил их:

— Уже опоздали. Теперь торопиться некуда. Всё будет хорошо, если только этот мелкий ублюдок останется в живых.

Сяо Янь вместе с солдатами из управы ворвался к нам в дом, схватил бабушку и отца, посадили на коней и связали.

Бабушка принялась браниться:

— Ты ослеп, что ли, псина? Я ж названая дочь господина Цао!

— А нам как раз и нужна его названая дочь, — ехидно усмехнулся Сяо Янь.

На полдороги конный отряд Сяо Яня встретился с дедушкой. И тот и другой наставили оружие на заложников и разошлись, едва ли не коснувшись плечами, никто не рискнул делать резких движений.

Дедушка увидел бабушку, сидевшую на коне со связанными руками и отца, которого Янь прижимал к груди.

Когда конный отряд Сяо Яня проезжал мимо дедушки и его людей, лошади ступали легко-легко, на их шеях звенели медные колокольчики, а на лицах всадников застыла лёгкая улыбка, только бабушкино лицо было злым. Увидев на обочине приунывшего дедушку, она громко сказал:

— Чжаньао, ну-ка быстро верни сына моему названому отцу, и тогда нас с Доугуанем отпустят.

Дедушка сильно стиснул руку мальчика. Он понимал, что рано или поздно ребёнка придётся отпустить, но не сейчас.

Обмениваться заложниками стороны условились всё на том же деревянном мосту через Мошуйхэ. Дедушка мобилизовал едва ли не всех местных бандитов, набралось больше двухсот тридцати человек. Они во всеоружии собрались у северной оконечности моста, кто сидел, кто залёг. Река всё ещё была скована льдом, весеннее солнце растопило его лишь по краям, из-за чего образовались две полоски зелёной воды, похожие на бинты. Лёд по центру стал пятнистым, поскольку северный ветер припорошил его слоем чернозёма.

Примерно в обед конный отряд подъехал с южного берега. В центре отряда четверо парней тащили небольшой паланкин, который словно бы плыл, слегка покачиваясь.

Солдаты из управы остановились на южной оконечности моста. Стороны начали переговоры. С дедушкой говорил сам глава уезда Цао Мэнцзю. Он с доброжелательной улыбкой сказал:

— Чжаньао, ты ведь муж моей названой дочери, что ж ты маленького шурина взял в заложники? Ежели тебе денег мало, так скажи мне, я тебе помогу.

— Да не нужны мне деньги, я забыть не могу те триста ударов подошвой.

— Это было недоразумение! Как говорится, не подерёшься — не познакомишься! Ты, дорогой мой зять, уничтожил Пестрошея, это огромная заслуга. Я обязательно сообщу об этом начальству, чтоб тебя вознаградили по заслугам.

Дедушка грубо отрезал:

— Да кто от тебя ждёт награды?

Хоть он так и говорил, но сердце растаяло.

Сяо Янь отдёрнул шторку, и из паланкина медленно вылезла бабушка с отцом на руках.

Бабушка подошла ко входу на мост, но Сяо Янь задержал её и крикнул:

— Лао Юй, подведи сюда сына господина Цао, по команде одновременно отпустим заложников. — И скомандовал: — Отпускаем!

Сын Цао Мэнцзю помчался с криком «Папа!» к южной оконечности моста, а бабушка с отцом на руках медленно двинулась ему навстречу.

Дедушкины разбойники держали в руках пистолеты, а солдаты управы — винтовки.

Бабушка и мальчик встретились посередине деревянного моста. Бабушка нагнулась, хотела что-то ему сказать, но ребёнок с плачем обогнул бабушку и понёсся к южной оконечности моста.

Во время обмена заложниками, скорее похожего на игру, у Цао Мэнцзю внезапно созрел хитрый план, похожий на одну из стратагем в романе «Троецарствие»,[115] и этот план жестоко покончил с золотым веком разбойников в дунбэйском Гаоми.