Красный гроб, или Уроки красноречия в русской провинции

Нижнеудинска, из Улан-Удэ… Но нигде ей, видимо, с ее характером не везло. Однажды телеграммой попросила в долг миллиона три (еще теми, переходными рублями) – Валентин Петрович собрал и отослал. Она вскоре вернула три пятьсот. Валентин Петрович, осердясь, пятьсот завернул ей обратно. Через год она прислала слезное письмо, нужно было достать тысяч пять (в долларах). “Я все равно скоро разбогатею, рассчитаюсь, – писала она. – Но если у вас нету, значит, судьба…” У

Валентина Петровича не оказалось в ту пору не то чтобы доллара – ни рубля, и он ничем не смог ей помочь. И вот через пять ли, шесть ли лет – снова письмо.

“Дочку я не уберегла, задавили мотоциклом, я думаю, нарочно… Но я родила сына, неважно от кого… я докажу, что женщина тоже может быть сильной, богатой… Будете в Красноярске, заходите – я снова занялась модной одеждой, фирма так и называется: “Надежда Стрелец”. Когда мне бывало тяжело, я вспоминала стихи, которые вы нам читали: послание

Пушкина декабристам, “Смерть поэта” Лермонтова (строчки про Высшего судию) и из поэмы “Кому на Руси жить хорошо”:

Рать поднимается – неисчислимая,

Сила в ней скажется несокрушимая.

Одна беда: никогда красивой не была, а сейчас и вовсе морда как сковородка с печки. Но сын у меня – ангел! И учиться он пойдет в нашу школу, дождитесь его, Валентин Петрович, еще год-два! Целую ваши седины. Я верую в будущее России! Надежда Стрелец”.

Хорошо, что не обиделась из-за того, что не смог помочь. Хорошо хоть, ей повезло. Вернее сказать, она победила. Но таких бравых девочек у Валентина Петровича в школе больше нет. Недавно по его заданию старшие классы писали сочинения: КЕМ Я ХОТЕЛ (А) БЫ СТАТЬ.

Без подписи. Чтобы начистоту. И выяснилось, все девочки только и мечтают выйти замуж: кто за иностранца, кто за киллера, а кто за инспектора налоговой полиции. И не работать. Правда, две десятиклассницы собираются стать учителями русского языка и литературы. Но не дай Бог, если лукавят, если пожалели старого учителя…

17.

Углев дал Ксении список из полусотни книг, которые она должна была прочитать за зиму и весну: Новый завет (хотя бы Новый завет),

“Одиссею”, “Божественную комедию”, “Дон Кихота”, “Сто лет одиночества”, “Войну и мир”, “Братьев Карамазовых”, “Мастера и

Маргариту”, “Тихий Дон”, “Пастуха и пастушку”, “Последний срок”,

“Двух капитанов”, “Митину любовь”, “Дар”, “Один день Ивана

Денисовича”, “Золотого теленка”, “Лад”, “Мертвые души”, “Историю одного города”, “Житие протопопа Аввакума”, пьесу Вампилова “Старший сын”, “Гамлета”, “Красное и черное”, “Мартина Идена”, “На Западном фронте без перемен”, “Прощай, оружие!”, “Над пропастью во ржи”,

“Маленького принца”, стихи Фета и Тютчева, Цветаевой и Блока, первую часть “Фауста”… и каждый раз он спрашивал, что она успела прочесть и хочет ли еще почитать что-то очень интересное.

Самое удивительное было в том, что в доме Ченцовых не оказалось ни одной книги! Только видеофильмы и аудиокассеты. Впрочем, как смущенно пролепетала Ксения, пару томиков она все же видела у своей мамы на кухне – что-то такое Марининой и “Лунный календарь” Московченко.

– Здравствуйте, Валентин Петрович. – Она приходила, поднималась на высокое крыльцо углевской дачи, почему-то оглядываясь, как будто пришла на тайное свидание, может быть, стеснялась своих сверстников, которые там, внизу, за невысоким красным забором, в ченцовском дворе, время от времени стреляли из духовых ружей в мишени и пили пиво, задрав к небу бутылки, как горны.

– Здравствуйте, Ксения Игоревна.

– Я… я Данте протитала. Я… я не могу ничего запомнить, так много. Я, наверно, дура?

– Никакая не дура… это очень сложное произведение. Я бы хотел, чтобы вы поняли структуру поэмы. А главное, я просил найти, куда поместил автор лживых людей.

– Да, да… это место я переписала… – Она вынула из кожаной сумки тетрадочку. – Вот. И еще натяла “Приглашение на казнь”… Валентин

Петрович, почему так? Он как бы рассказывает, а потом как бы и не было этого…

“В этом и суть, – хотел было пояснить Углев девочке. – Человек живет ожиданием событий и воспоминаниями событий, слои ощущений поднимаются в нем, перемешиваются…” Но, тоскливо поморщившись, терпеливо начал:

– Я вас просил ознакомиться с романом “Дар”. “Приглашение на казнь” читать вам пока рановато. Давайте снова вернемся к вещам простым.

Когда человек долбит ломом камень, он ведь не только бьет, но и отводит лом далеко назад, чтобы было место для разгона, чтобы набрать эм вэ квадрат пополам, так это в физике? Ксения, а что самое-самое простое? Даже не так, что в самом начале всего сущего и мыслимого стоит и стояло?

– В натяле было Слово, – машинально пробормотала Ксения. – И Слово было Бог…