Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг.

Обвинение на процессе поверило не Донскому и Гоцу, а Семенову, Коноплевой, Дашевскому и другим, показания которых оправдывали сам судебный процесс. В обвинительном заключении не ставилось под сомнение, что покушение на Ленина произвела Каплан, и более того, «Каплан имела санкцию от имени Бюро ЦК на производство террористических актов против деятелей советской власти»[442]. Тогда, в 1922 г., судебным разбирательством и решением было подтверждено то, что не успели, не смогли или не захотели сделать чекисты в начале сентября 1918 года.

Однако стенограмма правоэсеровского процесса 1922 г. и представленное чекистами следственное дело о покушении на Ленина оставили открытым вопрос о том, была ли Каплан членом партии эсеров, более того, стреляла ли она?

В показаниях главных обвинителей Семенова и Коноплевой, бывших эсеров, с октября 1918 г. сотрудничавших с ВЧК и ставших в 1921 г. большевиками, много лжи и фальши. Это они придумали миф об отравленных пулях, террористической группе под руководством Каплан, это они на правоэсеровском процессе не могли ответить на прямо поставленные вопросы, и не потому, что не знали на них ответа, а потому, что этот ответ не вписывался в заранее подготовленный сценарий. Так, Семенов ничего по существу не мог ответить Гоцу, утверждавшему, что Каплан непричастна к выстрелам в Ленина и напомнившему Семенову его же сообщение о том, что это сделал «дружинник». Кто был этот дружинник? Расстрелянный 30 августа 1918 г. Протопопов или фигурировавший в книге Семенова и на процессе Василий Алексеевич Новиков (1883–1937), который позже станет еще одним автором легенды о встрече с Каплан в 1932 г. в свердловской тюрьме?[443]

Ведь на процессе желание некоторых бывших эсеров все «свалить» на Каплан было столь тенденциозным, что доходило до курьезов. Когда Евгения Ратнер попросила Дашевского, уверявшего о знакомстве с Каплан, описать ее внешность, тот затруднился это сделать, хотя до этого утверждал, что именно он познакомил Семенова с Каплан.

Обвинительное заключение Верховного революционного трибунала ВЦИК РСФСР летом 1922 г. с утверждением о том, что Каплан была членом партии правых эсеров и стреляла в Ленина именно она, было основано на свидетельских показаниях, подтверждавших этот вывод[444]. Вещественных доказательств не было. Свидетельские показания, утверждавшие обратное или выражавшие сомнение, не были приняты во внимание.

В качестве документального доказательства фигурировало следственное дело Каплан. Это дело под № 2162 хранится в архиве бывшего КГБ на Лубянке в Москве. В нем всего 124 листа, фотографии Каплан, здания завода Михельсона, где происходил митинг 30 августа 1918 г., отметка, что автомобиль Ленина находился от здания на расстоянии 9 саженей, мандат А. Я. Беленького, кому было поручено забрать «арестованных, стрелявших в тов. Ленина, из Замоскворецкого комиссариата». В деле — протоколы допросов Каплан, знавших ее людей, свидетельские показания. Вел следствие по поручению Свердлова член ВЦИК В. Э. Кингисепп[445]. Свидетельские показания датированы с 30 августа по 5 сентября, основные свидетели С. К. Гиль, шофер машины Ленина, и С. Н. Батулин, помощник военного комиссара 5-й Московской советской пехотной дивизии, давали показания дважды. Все свидетели утверждали, что стреляла женщина, зная, что Каплан арестована и призналась, но ни один не мог подтвердить, что стреляла именно Каплан[446].

Среди исследователей явственно выделились те, кто традиционно уверял, что в Ленина стреляла эсерка Каплан, и те, кто полагал, что Каплан не была эсеркой и не стреляла в Ленина. Анализ следственного дела Каплан и стенограммы обсуждения этого вопроса во время судебного процесса над лидерами правых эсеров в 1922 г. позволяют признать близкой к истине вторую версию. Каплан же была «подставлена» организаторами покушения, знавшими ее многие высказывания о готовности убить вождя, предлагавшей себя в качестве исполнителя. Ее знали как больную женщину, истеричку, полуслепую, но верную традициям политкаторжан брать вину на себя. С этой точки зрения ее кандидатура удовлетворяла организаторов покушения: никого не выдаст, тем более никого не знает, но «примет удар на себя». Все знали лишь те, кто все организовывал, кто не дал завершить следствие, а позже из следственного дела выдрал часть страниц (последний раз дело прошнуровывалось в 1963 г.).

Ведь ныне известно, что Ленин и Свердлов в случае с царской семьей сделали все, чтобы не допустить открытого суда и возможности сохранить жизнь хотя бы детям Романовых. В сообщениях ВЧК той поры говорилось как минимум о шести-семи подозреваемых в покушении на Ленина, но широко известно лишь о расстреле Каплан[447]. С. Ляндрес высказал предположение, что Каплан была послана заговорщиками на заводской двор как инвалид и без оружия для прикрытия действительного террориста[448].