Красный хоровод (СБОРНИК)

Зажурчало разливаемое вино. Наполнились бокалы. Галицийский лес встрепенулся, услыша как растроганный русский офицер сказал немногосложный тост за своего государя. Лес выслушал ответное ура живых Z-цев и, одобрительно зашуршав своими далекими верхушками, принялся слушать их полковую песнь:

Я пью за первый батальон,
В нем шеф державный занесен
В списки родные.

Я пью за батальон второй,

Велик он славой боевой…
И командиром.

Я пью за третий батальон,

Не отставал и он ни в чем
На поле брани.

Лучами славы озарен

Стоит четвертый батальон
На Ардагане.

Я пью за наших кунаков,

Н-цев молодцов Бегли-Ахмета.
Они умели славно жить,
Всегда отчаянно рубить
Врага без счета.

Уже много пробок шампанского с треском вылетело ввысь, когда чей-то денщик доложил:

— Так что ваше высокоблагородие, два молодых прапорщика изволили прибыть и просят разрешения явиться.

— Проси! Проси! — обрадовались все и навстречу прапорщикам направились два офицера.

Вот они, безусые юнцы, как прозвали их: два Аякса, в новенькой походной форме, со всеми ремнями и блестящими значками Алексеевского военного училища. Оба красавцы — высокого роста и совершенно не похожие друг на друга: типичный русский и типичный армянин.

— Ну, подсаживайтесь к нам, — задвигались все, — немного поздновато… да ничего, найдется чем накормить…

— Нас задержали в штабе дивизии, хотели послать в разные полки… насилу упросили.

— Мы вместе из одной гимназии, вместе кончили военное училище и хотели попасть в один полк…

— Правильное решение, — раздались сочувственные голоса.

— Стало быть, вы два Аякса… — Ну-ка там… Иван… подать господам офицерам закусить с дороги…

— Прапорщик Богач! — подзуживали его офицеры. — Скажите ваше слово молодым офицерам…

Прапорщик долго отнекивался, но доброе вино, плотная закуска и полная непринужденность обстановки располагали к душевному излиянию… Богач, вдруг, поднялся во весь свой огромный рост и гаркнул:

— Z-цы — Алаверды!

— Яхши-Ол! — не замедлил ответ… и все насторожились.

— Господа молодые офицеры, позвольте мне поздравить вас с прибытием в славный Z-ский полк. Добро пожаловать! и будьте покойны, вы никогда не пожалеете, что попали к нам. У нас, можно сказать, полк отборный, и воюем мы без отказу. И начальство нами довольно, и солдаты нас уважают. Оно и вам полезно будет кой чему здесь поучиться. Здесь у нас, вроде, как школа. Смотришь, приходит офицер и взять с него нечего, а поживет, походит и каким героем становится… хоть куда. К примеру сказать, посмотрите сюда, — указал он на офицеров, сидевших в голове стола, из которых двое были подполковниками, а остальные не старше поручиков.

— Такие же были, как вы, а уже кажный орденами увешан… геройский все народ…

Здесь красноречие Богача иссякло; наступила пауза… Не найдя нужных слов, он еще раз выразительно взглянул на прапорщиков и произнес вразумительно и нежно:

— Того и вам, господа молодые офицеры, желаю.

На утро начался бой. Весь день лес сотрясался от гула разрывов и стрельбы. Кругом все рокотало… Громадный кровавый диск солнца уже коснулся своими краями синевшего вдали леса, когда на поляну, где вчера царило веселье, вышли санитары с окровавленными носилками.

На носилках покоилось безжизненное тело одного из тех, кого Богач именовал геройскими офицерами…

— Перемени ногу-то! Янулис! тебе говорю, али нет? — бурчал санитар… За носилками шел денщик убитого — Иван, он нес в руках офицерское снаряжение и фуражку своего барина и горькие слезы катились из его глаз…

Мелькает картина за картиной, и все двенадцать лет проходят печальной вереницей.

Париж… Мадлен… Я вижу вновь так изменившиеся за эти годы родные лица… Седина серебрит головы когда-то беспечной молодежи…

Скромные пиджаки и рабочие блузы сменили блестящую форму и прикрыли израненные тела…

Серьезны лица офицеров… плотно сжаты их губы и залегли глубокие морщины на мужественных гордых челах и думают они крепкую думу, слушая речь своего командира…

Сильно поредели ряды Z-цев. Где только нет их могил?.. В Августовских лесах, у прозрачных Мазурских озер, у медленно несущих свои воды — рек Бзуры и Буга, у Сморгони и Вильно, в широких степях Поволжья и на полях Кубани…

Блестят глаза старого командира, держащего речь к сомкнувшим ряды Z-цам… — «с бодрым духом!» — как бы говорят они… И наполняется сердце радостным волнением…

Буйный ветер сотрясает мою мансарду, как бы желая отвлечь мое внимание и нарушить тихую торжественность охватившего меня душевного состояния. Напрасно. Я берусь за перо; и, во исполнение параграфа пятого, только что принятого устава, начинаю эту книгу.

Боевое крещение

Вечерело. Ожесточенный бой за обладание маленькой польской деревушкой затихал.