Красный корсар

– Раненый моряк просит гостеприимства у своего собрата! – сказала дама таким дрожащим и жалобным голосом, что сердце морского цербера[43] моментально смягчилось. Мы хотели бы поговорить с капитаном Гарри де Лэси.

– Вы удачно бросили якорь, сударыня, – сказал старый матрос. – Вот и мистер Поль скажет то же самое от имени своих батюшки и матушки, а также и старой бабушки, которая, надо вам сказать, и сама не боится соленой воды.

– Они будут очень рады принять вас у себя, – сказал молодой человек лет семнадцати, одетый в морскую форму и с любопытством выглядывавший из-за плеча старого матроса. – Я сейчас скажу им о вашем приходе, а ты, Ричард, немедленно приготовь комнату для гостей.

Приказание молодого человека было сейчас же исполнено. Ричард проводил их в гостиную, куда внесли носилки. Носильщиков отпустили, и дама осталась с матросом, который так сердечно отнесся к ней. Он зажег свечи, развел хороший огонь и усердно старался поддержать разговор в ожидании прихода хозяев.

Скоро дверь в глубине отворилась, и в комнату вошел молодой человек в сопровождении трех главных обитателей дома.

Один из них был человек средних лет, в форме морского капитана новых Штатов. Взгляд его был ясен, походка твердая, но время и заботы породили седины в его волосах. Одну руку он держал на перевязи, из чего можно было заключить, что он недавно побывал в сражении, на другую опиралась красивая дама, со свежими, румяными щеками и живыми, блестящими глазами. Сзади них шла еще одна дама, спокойные и кроткие черты лица которой напоминали ясный вечер, наступивший после бурного дня. Все трое вежливо поклонились незнакомке и, не желая быть бестактными, не спешили задавать ей вопрос о причине ее визита. Эта деликатность была тем более уместна, что незнакомая дама страшно волновалась и дрожала всем телом. Очевидно, ей требовалось время, чтобы немного прийти в себя и собраться с мыслями. Наконец она отерла слезы и обратилась к хозяевам.

– Наше посещение может показаться вам странным, – сказала она, – но человек, воля которого для меня всегда была законом, пожелал, чтобы его принесли сюда.

– Зачем? – мягко спросил капитан.

– Чтобы умереть здесь.

Этот ответ, произнесенный грустным голосом, заставил вздрогнуть всех присутствующих. Капитан подошел к носилкам и осторожно отдернул шторки. В носилках лежал человек, лицо которого было покрыто смертельною бледностью. Тело его казалось уже неподвижным, и только во взгляде светилась искра жизни.

– Что мы можем сделать для вас, чтобы облегчить ваши страдания? – спросил капитан де Лэси после продолжительного и тяжелого молчания. Все остальные подошли к носилкам и с состраданием смотрели на умирающего.

Больной не отвечал. Глаза его скользнули по лицам присутствующих и остановились, как прикованные, на лице старшей из дам.

Она также с волнением пристально вглядывалась в него. Их волнение обратило на себя внимание капитана и его жены.

– Что с вами, матушка? – спросил капитан.

– Гарри, Гертруда! – вскричала она, протягивая к ним руки, как бы прося поддержки. – Этот человек имеет право быть здесь. Да, я узнаю эти угасшие черты, этот взгляд! Он – мой брат!

Она произнесла эти слова таким тоном, как будто родство с этим человеком доставляло ей и радость, и горе.

Незнакомец, слишком взволнованный, чтобы говорить, подтвердил эти слова глазами.

– Ваш брат! – изумился капитан. – Я знал, что у вас был брат, но думал, что он умер молодым.

– Я тоже так думала, хотя иногда предчувствие говорило мне другое. Я знаю, что не ошиблась! Гарри, это твой дядя, мой брат, мой бывший воспитанник.

– Гарри, Гертруда! – продолжала она, закрыв лицо руками. – Вглядитесь в него хорошенько; не напоминают ли вам черты его лица кого-нибудь? Кого вы когда-то и боялись, и затем полюбили?

Капитан и его жена молча, в изумлении смотрели на больного. Тогда послышался тихий, но ясный голос, звуки которого заставили их вздрогнуть.

– Уайлдер, – сказал раненый, собираясь с последними силами, – я пришел к тебе просить о последней услуге.

– Капитан Хайдегер! – вскричал Гарри де Лэси.

– Красный Корсар! – прошептала его жена, невольно с ужасом отодвигаясь от носилок.

– Красный Корсар! – повторил их сын, подходя ближе к носилкам под влиянием непреодолимого любопытства.

– Наконец-то его припечатали! – дерзко сказал Ричард, приближаясь к группе, стоявшей около носилок. В руках у него были щипцы, он все время делал вид, что поправляет огонь в камине, чтобы был предлог не уходить из комнаты.

Когда все немного оправились от неожиданности, больной начал:

– Я долго скрывал свой позор и раскаяние, но эта война заставила меня покинуть мое уединение. Наше отечество нуждалось в нас обоих, и мы оба послужили ему. Вы могли делать это открыто, но я не хотел, чтобы святое дело было запятнано таким именем, как мое. Может быть, люди вспомнят ту каплю добра, которую я сделал, когда будут говорить о моих злодеяниях. Сестра, друг мой! Прости меня!..

– Да простит тебя милосердный Бог, – воскликнула она, падая на колени и простирая руки к небу. – Он видит твое раскаяние, надейся на Его милосердие!