Красный корсар

– Что с тобой? Муза покинула тебя? Нет, он, видно, этих песен сегодня петь не может. Играйте громче, больше жизни! Я сам буду петь в честь нашего судна! Матросскую песню! – вскричал Корсар.

И тотчас же понеслась музыка более мажорного тона. Корсар встал, выпрямился и сильным, глубоким голосом, переходящим от самых нежных рулад до грозных переливов, запел. Слова, видимо, он сочинил сам, они отражали его собственный вкус:

«Всем якорь поднимать!» –
Дан грозным голосом приказ.
Команда принялась за дело,
И песня хриплая тотчас
Над бурным морем полетела.
Пора. Безродные бродяги

Подхватывают клич отваги:

«Всем якорь поднимать!»

На горизонте паруса!

Мужайся, правь врагу навстречу,
Будь настоящим моряком.
Готовясь в роковую сечу,
Любимых помяни тайком.
Пускай наполнит ветром парус,
Пускай волны смирится ярость.
На горизонте – паруса!

Виктория! Ура!

Мы победили, не рыдай
Над другом в безутешном горе,
На небе ждет героя рай,
Его могила – в синем море.
Пой веселей. Содвинем кружки
В шумливой праздничной пирушке.
Виктория! Ура!

Окончив пение, Корсар попрощался с дамами, предоставил оркестр в их распоряжение, пожелал им спокойной ночи и удалился.

Как ни очарованы были дамы всем этим, после ухода командира стало как-то непонятно легче. Они переглянулись, но промолчали, ведь они были не одни.

– Может быть, еще музыки? – спросил Родерик. – Я могу вас убаюкать песней, но когда он требует веселья, у меня не получается.

Гувернантка хотела было отказать, но вид юноши разжалобил ее.

– Родерик, – сказала она, – я думала, мы сегодня уже не увидимся.

– Вы слышали гонг? Он бывает веселым, может петь свои песни в хорошем настроении, но вы не видели его в гневе.

– Так страшен его гнев?

– Может, я боюсь его больше, чем другие, но для меня нет ничего страшнее одного его недоброго слова.

– Он груб с тобой?

– Нет.

– Тебя не поймешь. То да, то нет. Ты же сказал, что в гневе он ужасен.

– Это потому, что он изменился. Раньше он не злился, а недавно стал на себя непохож.

Миссис Уиллис молчала. Она понимала мальчика, в отличие от своей воспитанницы. Она велела Родерику удалиться, а Гертруда захотела побольше узнать о Корсаре. Но гувернантка повторила приказание, и юноша неохотно вышел.

Наконец женщины ушли в спальню и уснули после привычной вечерней молитвы.

Корабельный колокол отбивал склянки во время ночной вахты, и во мраке ночи это был единственный звук, нарушавший покой в океане и на кораблях, что плыли по нему.

Глава XXIV

Но мало кто – один на сотню тысяч – Поведать мог бы о спасенье чудном.

Шекспир. Буря

Спокойно плыл «Дельфин», и это спокойствие придавало ему вид уснувшей хищной птицы. И впрямь бездействие пиратов не могло длиться долго. С восходом солнца судно тронулось с места и весь день держало курс на юг. Сменялись вахты, сменялись дни и ночи. Но вот из моря начали подниматься голубые острова. Пленницы Корсара – таковыми они себя считали – внимательно осматривали местность и, по расчетам миссис Уиллис, должны были уже достигнуть Западного архипелага. Ни намеком, ни жестом не выказывали они своего подозрения по поводу того, что их везут не в тот порт, куда они направлялись. Гертруда часто плакала, вспоминая своего отца и представляя себе его отчаяние и печаль после вести о гибели «Каролины». Но плакала она втихомолку или в присутствии гувернантки. Она избегала Уайлдера, предполагая, что ошиблась в нем, но внешне ни в чем не обнаруживала изменения своего отношения к нему. С другой стороны, и молодой человек по примеру своего начальника не искал общества дам. Один из них будто жалел, что проявил изменчивость своего характера, и избегал общения с кем бы то ни было. Уайлдер же увидел холодность гувернантки и сдержанность, хоть и некоторое сочувствие во взгляде ее воспитанницы, и догадался о причинах такой перемены. Но он не оправдывался и тоже, как они, держал себя отчужденно, что будто бы свидетельствовало о его нечестности и разве что о некоторых угрызениях совести.

Не стоит описывать состояние Гертруды, когда она убедилась в его виновности, а также ее мечты о том, чтобы такой благородный человек понял свои заблуждения и коренным образом изменил свою жизнь.

«Дельфин» продолжал свой путь, но вместо того, чтобы стремиться к назначенной гавани, вдруг изменил курс и направился к одному из проливов между островами архипелага. Он обходил встречные суда, остерегался встреч с военными кораблями.