Красный лист

«Июнь! Распахнуты пионы…»

Июнь! Распахнуты пионы,
шмеля и росчерк и мотив
да приозёрные поклоны
простоволосых зыбких ив.

Июнь – парнище желтобровый
с комарьей песней в голове.
В вечерний час – глоток лиловой
прохлады, зреющей в траве.

В зелёной новенькой рубашке
в поляны светлые летит
и, не гадая, рвёт ромашки –
всё впереди!.. Всё впереди…

1986

Одушевлённость

Федору Григорьевичу Сухову

Одушевлённость тихих рек.
В лесу – живая паутинка.
Пошёл одушевлённый снег
на землю, чья душа притихла…

Свой взгляд – у брошенной баржи,
что вздрагивает ржавой кожей…
Она от холода дрожит
и лишь сказать о том не может.

Ломают старые дома –
ты вздохи их в ночи подслушай.
На рощу бросилась зима! –
деревьев закричали души!..

Одушевлённы берега,
что осыпаются на волны…
Одушевлённы облака,
хотя навек они безмолвны.

Понятна нам речушек боль,
замёрзших трав к земле склонённость…
И не с того ль, и не с того ль
и в нас самих одушевлённость?..

1980

«Потянулись – по озёрам…»

Потянулись – по озёрам,
через тёмные стволы –
голубая дрожь предзорья,
зорьки алая теплынь.

На лугу в недолгой стыни,
на полынистой земле
кочки-ёжики застыли –
по росинке на игле.

И – откуда-то, куда-то –
утром силы через край, –
рядом трактор закудахтал
под грачиный свежий грай.

И, кружа в лесу витками,
будто пёстрые багры,
дятлы падают, сверкая,
в кружева седой коры!..

Утро! В золотые сети
тонких веток
лезет ветер,
как мальчишка сквозь забор.
И покажется, поверьте,
что душа твоя на свете
вспыхнула – в минуты эти,
пусть и сорок лет с тех пор…

1986

«Ночь тревожней, темень круче…»

Ночь тревожней, темень круче,
ветви бьют ограду.
Поползли по небу тучи,
тучи-звездокрады.

Затрясло подросток-сад
властною рукою.
И не пробуй описать
на листке – такое!..

Скажешь: ветер, мол, ревёт
и летает пылко –
он шутя строку порвёт,
как простую былку.

Стёкла домика дрожат,
зашипели щели…
И наполнена душа
гулом восхищенья.

1981

«Яблоки на травы ахнут…»