Красный Лог

Наконец, ему удалось устроиться в Дом культуры в рабочем поселке Кедровый художником, те зарплата была небольшая, но регулярная: аванс – получка. Но был еще постоянный приработок – наглядная агитация для учреждений и организаций, которые рассчитывались за исполнение заказа популярной в те времена «жидкой валютой», что вполне устраивало обе стороны. Иван писал плакаты, транспаранты, портреты вождей мирового пролетариата, социалистические обязательства и всевозможные партийные воззвания, призывы и обращения к народу, при этом нередко уходил в запой, и тогда заказы сиротливо и подолгу ожидали руки художника, который с горечью понимал на что приходится растрачивать талант художника… в Доме культуры работала молодой специалист, руководитель хора Анисина Римма, которая, как оказалось, была землячкой Ивану: он поведал ей историю о родителях, и она прониклась сочувствием к художнику, затем списалась со своими родственниками. Через несколько месяцев она получила письмо, где сообщалось, что семья пенсионеров Антоновых проживает по прежнему адресу во здравии и благополучии и никуда не выезжала; у Ивана вновь затеплилась надежда. Наступило время летних отпусков, и Римма засобиралась ехать в родительский дом, в тот самый город П. ск, где обещала передать весточку родителям Ивана. Бедолага всю ночь просидел над листами бумаги, прикуривая одну сигарету от другой, но так и не написал письма, его судьба, прожитые им безрадостные, тусклые годы не смогли втиснуться в тетрадный листок, не захотели видимо; он так и не нашел нужных слов. Утром бережно упаковал свое детище – любимую тройку – принес Римме и доверительно поведал историю ее создания:

– Скажите родителям, что жив-здоров, чего и им желаю, а письма не будет, только кони, может быть, черкнут мне пару строк? – он вышел и аккуратно притворил за собой дверь.

Приехав в родной город, она быстро нашла нужный адрес, поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Открыл седой, статный, еще крепкий с виду старик:

– Вы к кому, девушка?

– Я к Антоновым. Это вы? я привезла посылку от сына Ивана, мы работаем вместе, это его просьба. Удивленный, даже обескураженный хозяин предложил гостье пройти на кухню, где она поставила объемную упаковку на стол, развязала бечевку и сказала:

– Эта тройка скакала к Вам в дом много лет, теперь она здесь.

Вошла далеко немолодая, но все еще миловидная и ухоженная, в скромном халате женщина, остановилась, осторожно дотронулась до вздыбленной конской гривы и тихо произнесла:

– Мы думали тебя давно уже нет, Ваня, взяли грех на душу, прости нас…

– Мы здесь причем? Какая наша вина? – раздраженно начал отец, все больше распаляясь:

– Сам испоганил свою жизнь, мы растили его как порядочного человека, а вырос, как оказалось, бандюган… покалечил человека, оклеветал партию, на фронте мы, коммунисты первыми шли под пули врага и гибли первыми, спасли Страну…Он отошел к окну, думая о чем-то своем, близком и памятном, затем уже примиряющим тоном произнес:

– Лучшие, золотые годы проскакали, пронеслись вихрем мимо него, как эта тройка, а он скатился на самое дно общества, опозорил родителей… ну что же, каждый выбирает себе дорогу сам.

Гостья попросила передать сыну хотя бы записку; отец молча удалился в комнату, мать сидела, уставившись то ли на коней, то ли куда-то вдаль, в прошлое, в комнате воцарилась тишина отчуждения. Как же могло произойти, что родители не оставили родному, единственному сыну шанса вернуться в родной дом, где он родился и прожил свои лучшие юные годы, у которого не было более родных людей, чем они? Как же они не смогли понять, что посылку он отправил, как знак покаяния и просьбы о прощении за содеянное им в молодости? Как могли образованные, интеллигентные люди так очерстветь, забыть христианские заповеди о гордыне, равнодушии и сострадании к слабому, нуждающемуся в помощи? «Блудного сына» не впустили в дом, отвергли и обрекли на вечное скитание, изгнание, – родители поступили не по-христиански; партийные догмы и мораль застили их сознание и закрыли их сердца, всю свою жизнь они признавали и молились своим богам, где не нашлось места милосердию и любви к ближнему. Она поняла, что письма не будет, поспешно попрощавшись вышла и торопливо спустилась по ступеням лестницы в обшарпанном подъезде, где когда-то белобрысый смышленый пионер, будущий художник Ваня Антонов шустро преодолевал пролеты этих этажей, торопясь то в школу, то в студию изобразительного искусства… Счастливые родители, глядя на своего единственного, долгожданного сына, твердо верили, что его ждет прекрасное будущее, и они непременно будут им гордиться.