Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

В дверях стояли часовые, проверили мандат Раскольникова…

Поднялись на второй этаж. В большой комнате было тесно, собрались все видные работники питерской организации и Центрального комитета партии. В разных концах комнаты оживлённо переговаривались, слышался смех, но центром собрания, незримым, однако ясно ощутимым, было то место комнаты, неподалёку от приоткрытой балконной двери, где сидел на стуле Ленин со стаканом чая в руках. Вид у него был довольный, хотя и утомлённый. Он разговаривал с Каменевым и одновременно прислушивался к речам выступавших с балкона перед демонстрантами, — время от времени кто-то из находившихся в комнате выходил на балкон, сменяя очередного оратора. Иногда с улицы доносились аплодисменты, крики „ура!“, заключавшие речи ораторов. В группе кронштадтских комитетчиков увидел Раскольников брата — кронштадтцы и брат стояли за стульями Ленина и Каменева…

Ленинская гвардия

С улицы стали слышны крики: „Ленина!“ Толпа требовала его выступления. Ленин был не прочь выйти к толпе, стал искать, куда поставить пустой стакан. Каменев, чтобы завершить беседу, встал, громко сказал, обращаясь к Ленину и ко всем присутствующим:

— Владимир Ильич, товарищи! Думаю, я выражу общее настроение, если скажу о значении нашей сегодняшней встречи с товарищем Лениным так. Мы можем быть согласны или не согласны со взглядами товарища Ленина, можем расходиться с ним в оценке того или иного положения, но безусловно одно: в лице товарища Ленина вернулся в Россию признанный вождь нашей партии и с ним вместе мы пойдём вперёд, навстречу социализму.

Все, кто находился в комнате, с одушевлением отозвались на слова Каменева и аплодировали всё время, пока Ленин шёл к балконной двери…»

Практически сразу же после возвращения Владимира Ильича из-за границы в Россию Фёдор Раскольников находился на его стороне, а рождённый им в эти дни афоризм ещё долго был в советской истории крылатым. «Кратчайшая линия от февраля к Октябрю — есть Ленинская прямая», — произнёс как-то Фёдор Фёдорович после прослушания одной из речей Ильича, и эта его фраза легла на сердце каждому, кто принял революцию в России.

Глава вторая. С мандатом Ленина

16 мая случилось непредвиденное — Кронштадтский Совет по предложению фракции беспартийных вынес резолюцию о том, что должность назначенного Временным правительством комиссара отныне упраздняется и Совет берёт всю полноту власти в свои руки. Большевистская фракция (правда, в отсутствие Раскольникова и его друга Рошаля) тоже голосовала за это предложение, вызвавшее бурное ликование кронштадтцев. Но совсем иную реакцию это постановление вызвало в правительственных кругах, у руководителей соглашательских партий. Буквально на следующий день на страницах буржуазных и эсеро-меньшевистских газет появились сенсационные сообщения об «отделении Кронштадта от России» и о «воцарившейся там анархии».

Позже Раскольников в своей книге «Кронштадт и Питер в 1917 году» писал об этом: «18 мая, к нам совершенно неожиданно приехал член ЦК партии большевиков молодой рабочий Григорий Фёдоров. Посещение цекистов было для нас вообще большим событием. В данном же случае прибытие Фёдорова без предварительного извещения являлось совершенно необычным.

— Что у вас тут произошло? В чём дело? Что означает создание Кронштадтской республики?.. ЦК не понимает и не одобряет вашей политики. Вам обоим придётся поехать в Питер для объяснения с Ильичом, — объявил Фёдоров мне и С. Рошалю.

Посоветовавшись, мы пришли к выводу, что Семёну Рошалю необходимо остаться в Кронштадте, а в Питер поеду я.

Быстроходный катер доставил меня вместе с Г. Федоровым к Николаевской набережной, и через некоторое время мы уже стучались в дверь редакционного кабинета „Правды“, помещавшейся тогда на Мойке.

— Войдите, — послышался хорошо знакомый отчётливый голос Ильича.

Мы отворили дверь. В. И. Ленин сидел, вплотную прижавшись к письменному столу и низко наклонив над бумагой голову. Нервным почерком бегло писал очередную статью для „Правды“.

Закончив писать, он положил ручку в сторону и бросил на меня сумрачный взгляд исподлобья.

— Что вы там такое наделали? Разве можно совершать такие поступки, не посоветовавшись с Цека? Это нарушение элементарной партийной дисциплины. Вот за такие вещи мы будем расстреливать…

Я начал с объяснения, что резолюция о переходе власти в руки Кронштадтского Совета была принята по инициативе беспартийных.

— Так нужно было их высмеять, — перебил меня Ленин. — Нужно было им доказать, что декларирование Советской власти в одном Кронштадте, сепаратно от всей остальной России, это утопия, это явный абсурд.