Красный (ЛП)

- Вы довольный мною? - спросил он, и она поняла, что это вовсе не вопрос. Это была констатация факта. Он знал, что она была довольна. Он просто хотел, чтобы она призналась в этом.

- Да. Хотя...

- Я обо всем позабочусь, - ответил он. - Ни одна женщина не пострадала.

Она рассмеялась, и это помогло ей успокоиться. Он снова сел на кровать рядом с ней. Он коснулся ее щеки, нежно провел пальцем по подбородку, отодвинул челку в бок и поцеловал в лоб.

- Я так рад, что вы согласились, - сказал он. - Очень рад. Прошло очень много времени.

- Для меня тоже.

- Тогда мы оба получим удовольствие.

- Хотя это ради вас, не так ли? - спросила она.

- О чем вы?

- Я имею в виду, что вы платите мне. Вы можете делать все, что пожелаете. И не важно, понравится мне или нет.

- Надеюсь, вам понравится, - ответил он. - Но это не требование. В целом, однако, ваше удовольствие доставит мне удовольствие. Однако не все, что я буду делать доставит вам физическое удовольствие. Мне - да, но не вам. Таков был характер нашего соглашения, верно?

- Да, - ответила она и кивнула.

- У вас еще есть время передумать. Я не принуждаю женщин. Это было бы низко даже для такого человека, как я.

Она покачала головой. - Я хочу.

- Даже если вы не получите удовольствие от секса, а вы получите, вам наверняка понравятся деньги.

- Я так и планировала, - ответила она. Не сами деньги, а свободу, которую ей купят деньги.

На его лице появилась дьявольская улыбка, но выглядел он уже не так устрашающе, как в их первую встречу. В конце концов, он всего лишь мужчина. Красивый мужчина, голый, и на него приятно смотреть.

- Хорошо. Очень хорошо. А теперь раздвинь для меня ноги. Очень широко.

Она подтянула колени, скользя ступнями по простыням, пока бедра не оказались раскрытыми. Малкольм смотрел на нее, не прикасаясь, просто рассматривая купленный товар.

- Тебе не нужно было удалять волосы, - сказал он. - В древние времена проститутки брились, чтобы избавиться от вшей. К счастью, у тебя, кажется, нет такой проблемы.

- Я подумала, возможно, она была столь юна, что у нее не было лобковых волос. Возможно, именно поэтому картина была такой скандальной.

- Миру искусства плевать на юных девушек, продающих свои тела. Их волнует только то, что кто-то посмеет нарушить их правила композиции, приемлемого содержания. Можно было бы изображать обнаженную женщину, прячущую лицо или лежащую навзничь и безвольную, как мокрая тряпка. Боже упаси его нарисовать девушку, которая посмела бы смотреть им в глаза.

- Они были дураками, - ответила она.

- Они были напуганы, - продолжил он. - Женщина, обладающая властью. Женщина, которая владела своим телом и не боялась его продать. Эта картина-искусство, потому что она пугала своих первых зрителей. Понимаешь, искусство должно быть опасным. Оно должно сказать обществу что-то такое, чего общество не хочет слышать. Знаешь ли ты, что такое противоположность искусства? Пропаганда. В мире ее слишком много. Искусства недостаточно. И безусловно недостаточно этого...

Малкольм наклонил голову и поцеловал ее лобок над клитором. Он выдохнул теплый воздух на ее чувствительную обнаженную плоть, и она вздрогнула. Он поднял голову, но только для того, чтобы открыть пальцами ее половые губы. Он не был нежным, когда прикасался к ней, но и не грубым тоже. Безразлично. По-деловому.

- Идеально, - сказал он, когда раскрыл ее. - Произведение искусства. - Он снова опустил голову и лизнул дырочку, которую обнаружил, даже просунул туда свой язык. Это было не совсем приятно, но она не нашла причин возражать. Это было так странно - быть использованной таким образом. Никакого ужина. Никаких нежных поцелуев. Никакой прелюдии, кроме обсуждения истории искусства, которое для такой женщины, как она, было возбуждающим по-своему.

Его язык искал и нашел ее клитор, в то время как сам он растянулся на кровати, чтобы полностью сосредоточиться на том, чтобы возбудить ее. Ее клитор начал пробуждаться под медленными движениями его языка. Он кружил, легонько посасывал, и снова кружил. Первый тихий стон удовольствия сорвался с губ Моны. Малкольм ничего не сказал, но она чувствовала, что ему это нравится. Он остановился, когда она застонала, а затем снова облизал ее так же, как тогда, когда вздох вырвался из ее губ. Кончиками пальцев он снова широко раскрыл ее и лизнул внутренние лепестки, ее складочки, и вход в ее лоно. Ей хотелось дотронуться до его волос или плеч, но она не была уверена, можно ли это сделать. Она ухватилась за простыни.

- Восхитительно, - пробормотал Малкольм, и она ощутила слово словно горячее дуновение на клиторе. Его язык снова закружился вокруг него, делая тот набухшим, изнывающим. Она ощутила, как он пульсирует под его губами. Затем он прикоснулся к нему пальцами, доставляя удовольствие именно там, где она нуждалась. Его прикосновение не было грубым, но настойчивым, и пульсация стала сильнее. Он пульсировал, перекачивая кровь между ее бедрами.