Красный Марс

Они уставились на Фрэнка, им было по двадцать-тридцать лет — с представителями этого поколения он общался мало и не знал, как они росли, во что верили, из чего были «слеплены». Их узнаваемые акценты и черты лиц создавали впечатление, что эти люди близки Фрэнку, но это было обманчивое впечатление.

— Вы так думаете? — спросил он.

Некоторые из них знали о договоре больше других, хотя и им он казался каким-то историческим явлением. Но тот, который делал верхнюю тягу, словно ничего не замечал:

Мы находимся здесь на основании сделки, согласно которой договор недействителен. И это происходит повсюду. Бразилия, Грузия, страны Арабского залива, все, кто проголосовал против договора, пускают сюда транснационалов. Среди стран с «удобными Флагами» вообще идет конкурс на лучшее удобство! А УДМ вообще лежит на спине, раскинув ноги, и говорит: «Еще, еще!» Сюда прибывают тысячи людей, и большинство из них нанято транснационалами, у них правительственные визы и пятилетние контракты, включающие время на восстановление после прибытия на Землю и все такое.

— Тысячи, говоришь? — спросил Фрэнк.

— О да! Десятки тысяч.

Он не смотрел телевизор, как сейчас понял, уже… уже долгое время.

Мужчина, поднимавший штангу стоя, говорил между повторениями:

— Очень скоро пузырь лопнет… многим это не по нраву… не только старожилам вроде вас… всей этой куче новичков тоже… они исчезают толпами… целыми подразделениями… и даже целыми городами… Наткнулись мы на рудник в Сиртисе… совсем пустой… все полезное вывезли… все ободрали… даже двери шлюзов… кислородные резервуары… туалеты… то, что пришлось… тащить оттуда часами.

— Зачем они это сделали?

— Пускали корни! — воскликнул жимовик. — Примкнули к вашему товарищу Аркадию Богданову!

Лежа ровно на спине, он встретился взглядом с Фрэнком — высокий, широкоплечий негр с орлиным носом.

— Они прилетели сюда, компания старалась создать выгодное впечатление, — сказал он. — Тренажерки, хорошее питание, восстановительный период и все остальное, но на деле они просто говорят тебе, что ты можешь делать и что не можешь. Здесь все по расписанию — когда просыпаешься, когда ешь, когда срешь, — как будто Морфлот объединился с медкорпусом, понимаете? А потом приходит ваш дружбан Аркадий и говорит нам: «Эй, американцы, ребята, вы должны быть свободными, Марс — это новый рубеж, и вы, наверное, знаете, что кое-кто из нас рассматривает его как раз в этом ключе, у нас нет этого оборудования, но мы свободные люди и сами пишем себе правила жизни в своем новом мире!» Вот так вот!

Комната взорвалась смехом, а потом все умолкли, чтобы услышать продолжение:

И это срабатывает! Народ прибывает сюда и видит, что им, как машинам, приходится вкалывать по расписанию, видит, что не может находиться в нормальной форме, если не всасывать все время воздух из трубки, да и то, подозреваю, это невозможно, так что они нам наврали. А значит, вся эта оплата ничего не стоит, мы для них — просто машины и, возможно, застряли здесь навсегда. Мы рабы! Чертовы рабы! И поверьте мне, это многих здесь бесит. Они готовы дать отпор, скажу я вам. И эти ребята как раз исчезают. Прежде чем что-то случится, их должно стать больше, гораздо больше.

Фрэнк пристально смотрел на говорящего.

— А ты почему не исчез?

Тот отрывисто рассмеялся и снова продолжил тягать гири.

— Охрана, — сказал кто-то из тренажера «Наутилус».

Жим-стоя согласился.

— Охрана — это досадно, но нужно еще, чтобы было куда идти. Как только Аркадий укажет путь — уйдем!

— Однажды, — сказал жимовик, — я видел по телику, как он говорил, что цветные парни лучше приспособлены к марсианским условиям, чем белые. Мы лучше переносим ультрафиолетовое излучение.

— Да! Да! — все рассмеялись, и скептически, и радостно одновременно.

— Да, это чушь собачья, но какого черта? — продолжил жимовик. — Почему бы нет? Почему? Пусть это будет наш мир. Пусть это будет Новая Африка. Пусть ни один босс не сможет отнять его у нас.

Он рассмеялся снова, будто все, что он говорил, было таким смешным. Или просто уморительной правдой, такой приятной, что даже произносить ее вслух нельзя было, не заливаясь смехом.