Красный Марс

≈ * ≈

Во сне Мишель Дюваль грезил о доме. Он катался на доске неподалеку от Вильфранш-сюр-Мер, теплая августовская вода то поднимала, то опускала его. Было ветрено, близился закат, и вода словно превратилась в расплавленную светлую бронзу, по которой скакал солнечный свет. Волны были крупными для Средиземного моря, быстрые буруны, вздымаясь, распадались на неровные линии, позволяя ветру ненадолго себя оседлать. Он окунался в круговорот пузырьков и песка, после чего возвращался к золотому свету и вездесущему вкусу соли, и ему обжигало глаза. Большие черные пеликаны, опираясь на воздушные подушки над самыми волнами, резко и неуклюже взлетали, затем, виляя, обрушиваясь в воду неподалеку от него. Ныряя, они частично складывали крылья, подправляя с их помощью направление, вплоть до мига соприкосновения с водой. Затем нередко поднимались вверх, заглатывая мелкую рыбу. Один нырнул всего в нескольких метрах от него, отразившись силуэтом на фоне солнца, словно пикирующий бомбардировщик или птеродактиль. Чувствуя и прохладу, и тепло, погруженный в соленую воду, Мишель качнулся на волне и сморгнул, ослепленный светом. Разрушающаяся волна казалась горстью бриллиантов, разлетающихся в пыль.

У него зазвонил телефон…

У него зазвонил телефон. Урсула и Филлис звонили, чтобы сообщить ему, что у Майи случился очередной приступ и ее не могли успокоить. Он поднялся, надел белье и пошел в ванную. Теперь волны набегали на откатывающую воду. Майя, она опять подавлена. В последний раз, когда он ее видел, она пребывала в приподнятом настроении, чуть ли не в эйфории, и это было… когда, неделю назад? Но это же Майя. Майя была сумасшедшей. По-русски сумасшедшей, а значит, обладала силой, которую стоило принимать во внимание. Матушка Россия! И церковь, и коммунисты пытались искоренить матриархат, что был там установлен испокон веков, но им удалось лишь создать море вялого презрения, целый народ, состоящий из безразличных русалок, бабок-ёжек и суперженщин, не покладающих рук двадцать четыре часа в сутки, живущих в чуть ли не в партеногенетической культуре матерей, дочерей, бабушек, прабабушек. Хоть и по-прежнему увлеченных отношениями с мужчинами, отчаянно ищущих потерянных отцов, идеальных мужей. Или просто мужчин, готовых принять на себя часть общей ноши.

И эти женщины находят свою великую любовь, которая, как правило, разрушает их. Одним словом, сумасшедшие.

Однако такие обобщения опасны. Впрочем, Майя представляла собой классический случай. Непостоянная, раздражительная, кокетливая, умная, очаровательная, манипулирующая, пылкая — и теперь она наполняла его кабинет, словно огромный сгусток уныния, с красными кругами под глазами, налитыми кровью, с осунувшимся лицом. Урсула и Филлис кивнули, шепнули Мишелю слова благодарности за то, что встал в такую рань, и покинули комнату. Он подошел к жалюзи, открыл их, и свет из центрального купола залил помещение. Он вновь увидел, что Майя была красивой женщиной с растрепанными блестящими волосами и притягательным взглядом темных глаз, острым и прямым. Такая ее печаль удручала, Мишель не мог привыкнуть к ее новому облику: состояние Майи сейчас слишком резко отличалось от ее обычной оживленности — прежде она могла доверительно коснуться плеча и начать восхищенно о чем-то рассказывать…

Это отчаявшееся создание могло в удивительной манере притвориться кем угодно. Сейчас она склонилась над его столом и неровным хриплым голосом пересказывала ему недавнюю драму, развернувшуюся между ней и Джоном, а затем, уже в очередной раз, между ней и Фрэнком. Сейчас она, судя по всему, злилась на Джона за то, что тот отказался помочь ей убедить российские мультинациональные компании в том, чтобы те занялись развитием поселений в бассейне Эллада. Это место — низшая точка на Марсе — должно, по ее мнению, стать первым, где можно будет насладиться атмосферными изменениями, которые они уже начинали замечать. Давление воздуха здесь, в Лой-Пойнте, на уровне четырех километров ниже нуля, всегда было в десять раз больше, чем на вершинах крупнейших вулканов, и в три раза больше, чем на нулевой отметке. Оно должно стать первым местом, пригодным для жизни человека, идеальным для развития.

Но Джон, очевидно, предпочитал обсудить данный вопрос с УДМ ООН и правительствами. И это было лишь одним из многих ключевых разногласий, портящих их личную жизнь до такой степени, что они весьма часто сцеплялись и из-за других вещей — по мелочам, из-за которых они никогда не спорили раньше.