Красный монарх: Сталин и война

Молотов встречается с Гитлером. Балансирование на грани войны и заблуждения

Вячеслав Молотов выехал в Берлин поздно вечером 10 ноября 1940 года с Белорусского вокзала. В кармане у него лежал заряженный пистолет. Его сопровождала делегация из шестидесяти человек. Среди них были два человека Берии – Деканозов, заместитель комиссара иностранных дел, и Меркулов – шестнадцать сотрудников НКВД, три слуги и личный доктор.

Это второй выезд Вячеслава Михайловича в Европу. В 1922 году они с Полиной побывали в Италии, где тогда еще только зарождался фашизм. Сейчас Молотову предстояло увидеть фашизм в апогее.

В 11.05 утра поезд с Молотовым въехал на берлинский Ангальтский вокзал. Платформа утопала в цветах. Мощные прожектора зловеще освещали советские флаги. Красный кумач робко выглядывал из-за многочисленных свастик. Из вагона вышел Вячеслав Молотов в черном пальто и серой фетровой шляпе. На перроне его встречали рейхсминистр Риббентроп, фельдмаршал Кейтель и другие официальные лица. Дольше всех советский премьер почему-то жал руку рейхсфюреру СС Гиммлеру. Оркестр очень медленно, наверное, на тот случай, если на вокзал забредет какой-нибудь бывший коммунист, сыграл «Интернационал».

Молотов в сопровождении почетного эскорта мотоциклистов умчался на открытом «мерседесе» в роскошную гостиницу «Шлосс Бельвю». Этот отель когда-то был императорским дворцом. Особое впечатление на членов советской делегации произвели великолепные гобелены и картины, хрупкий фарфор в шкафах и горках, но больше всего им понравились ливреи с золотым шитьем, в которые был одет обслуживающий персонал.

Вся делегация Молотова была одета в одинаковые черные костюмы, серые галстуки и дешевые фетровые шляпы. Сразу становилось ясно, что одежда куплена в одном магазине за один присест. Одни советские граждане носили шляпы, как береты, другие – сдвинув по-ковбойски на затылок. Были и такие, кто, как гангстеры из американских фильмов, низко надвигали их на глаза. Без особого риска ошибиться можно было предположить, что подавляющее большинство советских делегатов надели этот буржуазный головной убор впервые в жизни.

После первой же встречи Риббентропа и Молотова ни у кого не осталось сомнений, в какой обстановке пройдет визит. Министры собрались в старом кабинете Бисмарка. Они держались настороженно, стараясь как можно меньше сообщить о своей позиции и как можно больше узнать о намерениях другой стороны. «Ледяная улыбка осветила умное лицо этого шахматного игрока», – написал о Молотове немецкий дипломат. Ему наверняка показалось забавным, что в позолоченном кресле, в котором когда-то сидел Бисмарк, сейчас сидел Деканозов, коротенькие ножки которого едва доставали до пола. Когда Риббентроп принялся уговаривать русских искать выход своей энергии в теплых морях, Вячеслав Молотов поинтересовался: «О каком конкретно море вы говорите?»

После обеда в «Бельвю» Молотов сел в открытый «мерседес» и отправился в Рейхсканцелярию. Его долго вели по мрачным коридорам через великое множество бронзовых дверей, которые охраняли ловко щелкающие каблуками солдаты СС.

Наконец Молотов очутился в великолепном кабинете Адольфа Гитлера. Два белокурых гиганта в форме офицеров СС распахнули двери и вскинули руки в нацистском приветствии. Невысокий русский крепыш с невозмутимым видом прошел через эту импровизированную арку. В дальнем углу громадной залы стоял огромный стол. Гитлер немного помедлил, потом маленькими быстрыми шажками двинулся навстречу гостям. Он остановился и тоже вскинул руку в нацистском приветствии. Только после этого протянул Молотову холодную влажную ладонь. Его горящие глаза, как буравчики, всматривались в визитеров из Советской России. Пустая болтовня немецкого фюрера и традиционное желание с первых минут запугать собеседника разбились о невозмутимость советского премьера. Молотов считал себя истинным марксистом-ленинистом и, следовательно, был выше всех противников, особенно фашистов. «В его внешности не было ничего замечательного», – пренебрежительно говорил Вячеслав Михайлович.

Гитлера Молотов описал следующим образом: «…Очень самодовольный и тщеславный. От природы он был умен, но абсурдность его ранних идей и высокое самомнение делали Гитлера недальновидным и даже слегка туповатым».