Красный монарх: Сталин и война

Кульминацией визита британской делегации стало первое с начала войны появление Сталина в Большом театре. Он пришел в сопровождении Черчилля и Молотова. Американскую сторону представлял Гарриман с дочерью Кэтлин. Когда они оказались в ложе, свет в зале уже был приглушен. Сталин обычно приезжал после начала балета. Когда свет вновь загорелся и публика увидела вождя и Черчилля, зал взорвался криками «Ура!» и громовыми аплодисментами. Сталин скромно вышел из ложи, но Черчилль послал за ним Вышинского. Два лидера стояли рядом и улыбались. Они были слегка оглушены овациями, которые напоминали ливень, барабанящий по жестяной крыше. После того как аплодисменты немного стихли, Сталин и Молотов отвели гостей в аванложу. Там был накрыт ужин на двенадцать человек. Вождь произносил тосты, поднимая бокал с шампанским. Как старый озорной сатир, он и веселил, и пугал присутствующих. Молотов произнес стандартный тост за великого вождя. Иосиф Виссарионович улыбнулся.

– Я думал, он скажет обо мне что-нибудь новое, – заметил генсек.

Кто-то пошутил, что Большая тройка напоминает Святую Троицу.

– В таком случае Черчилль должен быть Святым Духом, потому что он слишком много летает, – тут же нашелся Сталин.

19 октября Черчилль покинул Москву. Британцы почти ничего не добились в спорном вопросе о Польше. Сталин приехал в аэропорт, что он делал крайне редко, и даже помахал улетающему премьеру платком.

Иосиф Виссарионович упивался властью победителя. Зрелище было не из приятных. Если с Черчиллем он вел себя относительно вежливо и почти не употреблял алкоголя, то с менее влиятельными политиками, такими как, к примеру, Шарль де Голль, он напивался и был откровенно груб. В декабре француз прилетел в Москву подписать договор о союзе и взаимной помощи между СССР и Францией. Сталин соглашался, но требовал, чтобы Франция признала в качестве законного правительства Польши правительство Берута. Де Голль наотрез отказался. Переговоры зашли в тупик. Напряженная атмосфера не помешала вождю, к ужасу мрачного де Голля, напиться на банкете. Сталин пожаловался Гарриману, что де Голль «неуклюжий и недалекий человек», но добавил, что это не имеет значения, – они «должны выпить еще вина, и тогда все прояснится».

В тот вечер Сталин пил шампанское и выступал в роли тамады вместо Молотова. Вождь произнес тост в честь Черчилля и Рузвельта и специально не упомянул де Голля. Затем он начал пить за здоровье соратников. У многих из них пробежал холодок по спине. Иосиф Виссарионович выпил за Кагановича:

– За смелого человека, который знает, что если его поезда не прибудут вовремя… – Тут он сделал короткую паузу. – …то мы его расстреляем! – Потом он грубо крикнул: – Иди сюда!

Каганович встал, и они весело чокнулись.

Затем Сталин похвалил маршала авиации Новикова:

– Давайте выпьем за этого славного маршала. А если он будет плохо выполнять свою работу, мы его повесим.

Новикова вскоре арестуют и будут пытать.

Заметив Хрулева, Иосиф Виссарионович сказал:

– Ему нужно особенно стараться, если он не хочет, чтобы его повесили, как это принято в нашей стране! – И снова грубо позвал: – Иди сюда!

Увидев отвращение на лице де Голля, Сталин рассмеялся:

– Люди называют меня чудовищем, но как видите, я над этим смеюсь. Может, не такой уж я и страшный.

Вячеслав Молотов начал спорить со своим французским коллегой Бидо о договоре. Сталин махнул рукой, чтобы они прекратили, и крикнул Булганину:

– Принеси автоматы. Давайте расстреляем дипломатов.

После банкета Верховный повел гостей пить кофе и смотреть кино. Он «обнимал француза и вис на нем», как заметил Никита Хрущев, который избежал угрожающего тоста в свой адрес. Пока дипломаты о чем-то переговаривались, Сталин еще выпил шампанского.

Наконец уже на рассвете, когда де Голль лег спать, русские неожиданно согласились подписать договор без признания французами правительства Берута. Де Голль примчался в Кремль. Вождь попросил его остановиться на первоначальном варианте соглашения. Де Голль рассердился и в сердцах ответил:

– Вы оскорбляете Францию.

Сталин рассмеялся. Он сказал, что пошутил, и велел принести новый вариант. Договор был подписан в 6.30 утра.

После того как гордый француз отправился к выходу, Сталин со смехом сказал своему переводчику:

– Ты слишком много знаешь. Надо бы мне сослать тебя в Сибирь!

В такой же примерно атмосфере проходила серия банкетов и ужинов в честь приехавших в Москву югославов. Сталин был взбешен, когда член югославского политбюро Милован Джилас пожаловался, что Красная армия грабит и насилует мирных жителей. К любой критике в адрес советских военных Иосиф Виссарионович относился как к нападкам на себя лично. Изрядно выпив, он прочитал югославам лекцию о доблестных солдатах:

– Они прошли тысячи километров только для того, чтобы их критиковал не кто-нибудь, а Джилас! Джилас, которого я так хорошо всегда принимал!