Красный оазис

Идя туда, Али встретился с Блевио, скакавшим в лагерь Османа. Встреча эта возбудила подозрения араба. Он сейчас же разыскал оставленные лошадьми Блевио следы и, идя по ним, углубился в оазис. Странствование его длилось не один и не два часа. Но в конце концов привело к желательным результатам: на песках оазиса он открыл следы, оставленные проходившею тут сравнительно недавно группою людей. И среди этих отпечатков различил следы, оставленные обувью европейского образца.

— Я так и знал! — обрадовался Али. — Шакалы находятся недалеко. Но что же мне теперь делать? Эти проклятые итальянцы великолепно стреляют. И у них — дальнобойные ружья. Разве они остановятся перед тем, что я — святой сенуссист и что жизнь моя должна быть неприкосновенною для каждого правоверного? Они ведь кяфиры. Грязные неверные собаки… Надо попытаться высмотреть их логовище, не рискуя быть застреленным. Как этого достигнуть? Несомненно, они прячутся в этом лесу возле болота крокодилов. Если забраться на какую-нибудь пальму, то, может быть, с ее вершины можно разглядеть кое-что.

Осторожно приблизившись к болоту крокодилов, и не подозревая, что на одной из пальм прячется от крокодилов Мизра, Али с чисто обезьяньею ловкостью тоже забрался на другую пальму и принялся осматривать окрестность.

Тем временем Мизре надоело сидеть на дереве. Сообразив, что крокодилы не уйдут, он скрепя сердце порешил дать несколько выстрелов из револьвера, в надежде, что в лагере беглецов поймут эти выстрелы как сигнал опасности и придут на выручку.

И Мизра выпустил один за другим с равномерными перерывами шесть револьверных выстрелов.

При первом же выстреле Али-бен-Али чуть не свалился со своей пальмы, но удержался и только глубже запрятался в ее ветви.

— Это, несомненно, сигнал! — сообразил сенуссист. — Кто-то кого-то призывает сюда. Речь идет, конечно не обо мне. О ком же? О крокодилах, которые толкутся около той самой пальмы, с вершины которой шла пальба. Жалко, что не видно той кукушки, которая кричит так громко… Ну да посидим, посмотрим, что из всего этого выйдет. Кстати — и голоса слышны…

В самом деле, до болота крокодилов уже доносились звуки людских голосов: сигнал, данный выстрелами Мизры, был услышан в том месте, где прятались беглецы. Вооружившись, они гурьбою тронулись на выручку к Мизре и через несколько минут сказались в поле зрения Али. Тот еще плотнее прижался к стволу пальмы, бормоча:

— Аллах! Да все мои враги — тут. Если бы я умел так метко стрелять, как эти проклятые итальянцы, я во мгновение ока перебил бы их всех. За голову каждого из них, не считая слуги Изы, паша заплатил бы мне по меньшей мере по сто франков. Был бы очень недурной заработок для единственного сына моего отца и такого святого человека, как я… Но это слишком опасно. Можно поплатиться собственною головою, а запасной головы у меня еще нет…

Появление людей сначала не испугало крокодилов, кольцом окруживших пальму, на которой сидел Мизра. Но пары-другой пуль, щелкнувших по броням пресмыкающихся, оказалось достаточным для внушения им мысли, что на этот раз надежду на легкую добычу в виде двуногого существа надо оставить. Крокодилы юркну, ли в кусты, сползли с берега в воду и погрузились на илистое дно озера, где им были не страшны никакие пули.

Мизра подал голос, его друзья окружили пальму, и молодой араб принялся спускаться с дерева, переговариваясь со своими спасителями.

При первых же звуках его голоса кровь бросилась в голову Али-бен-Али. Сенуссист вспомнил свой разговор с пашою. Вспомнил образ очаровавшей его Марики, и…

Не думая больше ни о чем, кроме того, что перед ним находится ненавистный Мизра, претендующий на руку Марики, Али-бен-Али схватил висевшее за его спиною ружье. Два выстрела последовали один за другим. Мизра, почти спустившийся до земли, разжал бессильно руки и тяжело рухнул к ногам подбежавшего к нему отца. По его бледному лицу текла струйка крови…

Глава IX. Чудесный порошок

Твердо решив не возвращаться на глаза Руджеро Дориа без Марики, храбрый солдат Блевио, переряженный настоящим арабом, без особого труда проник в арабо-турецкий лагерь. Шейх Иза перед отправлением Блевио на разведки предупредительно снабдил его порядочною суммою денег, признавая, что золотой ключ лучше всякого другого открывает всякий замок. Щедро тратя эти деньги, Блевио сейчас же завязал в лагере обширные знакомства, и между прочим сблизился с одним из конюхов самого Османа-паши.

Словоохотливый конюх, турок родом, страшно скучавший в Африке, был готов целыми часами болтать с новым знакомцем о покинутом ими обоими Стамбуле. Болтая, Блевио попутно разузнавал все, что его интересовало, и конюх рассказал ему о фондуке или богатой вилле, в зданиях которой теперь была заключена прекрасная пленница Османа — Марика.

Блевио искусно высказал сомнение в достоверности рассказанного, и тогда конюх повел его к самому фондуку и показал два окна за железными решетками, сказав: