Красный опричник

— Да он как бы ничего и не упоминал о начале года, — задумался Берия, — а если и говорил, то совсем немного. В феврале должно уйти в отставку правительство Стоядиновича… буквально через пять дней англичане должны прибыть в Германию на переговоры относительно сотрудничества промышленников…

— Они так это называют! — фыркнул Сталин, — а мы это называем совсем по-другому! Дальше, Лаврентий!

Берия послушно покопался в памяти.

— Пятнадцатого марта войска немцев войдут в Прагу. Поэтому, закончившиеся в тот же день переговоры о необходимости развитии торговли между Германией и Британией англичане не обнародуют. В середине апреля Чемберлен в ответ на наше предложение о трехстороннем договоре (СССР, Англия, Франция) ответит: «Я скорее уйду в отставку, чем подпишу договор с Советами!»

— И не удивительно! — недовольно кашлянул Иосиф Виссарионович, — эта английская сволочь со своей политикой непротивления Германии поставила всю Европу в очень неудобное положение. Он что, не чувствует, чем это все пахнет?

Берия мягко произнес:

— Волков утверждает, что в мае сорокового года ему придется подать в отставку. Его заменит некто Уинстон Черчилль…

— Потомок герцогов Мальборо? Тот, что постоянно критикует Чемберлена?

Лаврентий Павлович кивнул.

— Волков предрекает ему стать «спасителем короны». Товарищ Сталин, так что, продолжать? В июне…

— Довольно! — произнес вождь, — судя по всему, у нас в июне будут другие заботы. Ты, Лаврентий, сказал о том, что пятнадцатого марта немцы должны войти в Прагу. Думаю, этого будет достаточно, чтобы поверить нашему незнакомцу. В течение же оставшихся двух месяцев необходимо сделать все для того, чтобы переход нашей промышленности на военные рельсы возможно было совершить даже без малейших задержек.

Берия хмыкнул:

— Честно говоря, мне кажется, что Запад и так не вполне понимает, по какому пути мы развиваемся. Даладье что-то там говорил…

— Пусть говорит. Если Волков прав, то у нас есть чуть больше двух лет. А мы, товарищ Берия, надеялись как минимум — на пять. Еще лучше — десять. Попросите, пусть он войдет.

Когда Андрей Константинович вновь занял свое недавнее место в кабинете главы государства, Сталин с трудом заставил себя присесть.

— В такой обстановке мы не имеем права пренебрегать столь убедительными доказательствами. Но и верить в ваши пророчества, товарищ Волков, нам не хочется. Страна не хочет войны — это лишь недобитые троцкисты мечтают о «мировом пожаре». Мы же с товарищем Берия придерживаемся мнения, что любой пожар — это беда. Так, Лаврентий?

— Абсолютно верно! — кивнул нарком.

— Поэтому поработайте пока на должности одного из заместителей наркома внутренних дел. Составьте тщательный анализ мировой обстановки и проработайте план: как нам отодвинуть сроки войны. За два года стране к войне не подготовиться — это факт. Не нужно думать, что мы дураки и не видим, что творится в Европе.

Сталин замолчал. Волков с неудовольствием сказал:

— Я не говорил, что тут сидят дураки.

Иосиф Виссарионович примирительно произнес:

— Возможно, я неправильно выразился. Но судить вам все равно проще. А мы не знаем прикупа. Вот так, товарищ Волков!

В следующую ночь товарищу Сталину вновь приснился загадочный сон. Господь Бог укоризненно качал головой.

— Не можешь ты, Сосо без своих чекистских штучек! Тот Иосиф был сговорчивее.

— Тот Иосиф был дурак! — буркнул непочтительный Сталин.

— Ну-ну! — хмыкнул Бог, — а ты, значит, умный? Самая работящая лошадь в конюшне! Ладно. Признаю: тот Иосиф и впрямь… был немного кретином.

— Вот-вот! А у меня страна!

— И народ!

— И народ. Который не знает сам, чего хочет.

— Зато это прекрасно знаешь ты!

— Что именно?

— Что нужно народу!

— Конечно, знаю! Ты мне, Господи, лучше скажи: война точно будет?

Бог пожал плечами.

— Если бы к вам не попал мой… Волков, то война была бы точно. А теперь все зависит от степени вашего доверия.

Сталин во сне топнул ногой.

— Да ты хотя бы представляешь, каково это — перевести экономику в режим интенсивной подготовки к войне?

— Откуда? Я — Бог, а не экономист. И в твое кресло не рвусь, заметь. Уж слишком оно на электрический стул похоже.

Но Иосиф Виссарионович не замечал сарказма.

— У меня до сих пор крестьяне кое-где в лаптях ходят! А ты говоришь, война! Неужели невозможно остановить этого ненормального Гитлера?

Казалось, Бог немного сконфузился.

— За ним стоят не менее влиятельные господа, — наконец изрек он, — и имя им — легион. Не забыл еще курс «Закона Божьего»? Поклоняется Гитлер древним призракам, имена которых по-хорошему должны были бы забыть во всем мире. Ведь пока о них помнят, они не угомонятся. Понял? Это тебе не по Тибету таскаться в поисках Шамбалы.

— Понял! — угрюмо проворчал Сталин.

— И еще, Иосиф! — Бог впервые назвал его взрослым именем, — передай Волкову на словах: пусть он работает, а затем я найду способ его отсюда забрать.

— А сам почему не сможешь передать?

— К нему в сон не так просто попасть. Даже не знаю, возможно ли вообще…