Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов

— Ездящая пехота. Разъяснение было создавать такую. Пусть кавполк пока остается…

Представитель штаарма пожал плечами.

— Партизанство какое-то. Либерализм. Но про ездящую пехоту директива была. Только давно…

Отведя полк в резерв по указанию Васильева, хотел Акулов, пока еще можно, усилить его, довести до полного состава. Да где там. Что есть — в тыл, в рейд.

Любил кавалерию Акулов! Верил в нее. Нельзя по снегу, по горам, в мороз?! Да испокон веков уральцы и сибиряки на лошадях гоняли! И еще как — по сотне верст за день, бывало, отмахивали!

…Солнце тем временем нехотя поднималось над верхушками сосен. Медленно светало.

Перебрались через железнодорожное полотно. За ним — опять лес, еще более строгий и молчаливый. В нем, как в колодце, холодный застоявшийся воздух. Дорога, такая же узкая и ненаезженная, забирала вправо, огибая Селянку.

Миновали заставу — несколько красноармейцев, топтавшихся в снегу. Руки они прятали в рукава шинелей, винтовки держали под мышками: донимал холод.

— Куда вас лешак несет? — простуженными голосами кричали они. — Там дальше — белые!

— Стережете их, что ли? — посмеивались конники. — Глядите, не прокараульте.

Подъехал к заставе Акулов. Побалагурил, кое-что расспросил. На дороге этой белых еще не было. Узкая, неудобная — забраковали? Или берегут, чтобы так же вот пройти по ней в тыл Красным орлам.

Дальше двигались настороженно. Разговоры прекратились. Обогнав колонну, Акулов поравнялся с Прокофьевым:

— Ничего не слышишь?

Тот поднял руку, остановил колонну. Замолк хруст снега под копытами. Все отчетливо услышали гул боя.

— Белые атакуют Селянку, — определил Акулов. — Самый раз помочь.

Ни слова не говоря, Прокофьев тронул лошадь. Она сразу пошла крупной рысью. Путиловцы подтягивались, колонна уплотнилась. Лошади, задевая друг друга боками, шли по две в ряд: больше не позволяла дорога.

Вернувшаяся разведка подтвердила: белые наступают на Селянку…

В бой вступили с ходу. Врезались в колонны белых, смяли их. Противник никак не ожидал нападения. Началась паника.

Путиловцы рубили белогвардейцев и гнали их навстречу пулеметам красноорловцев. Оттуда тоже бежали, спасаясь от губительного огня, сталкиваясь, прыгали в снег, в сторону от дорога.

Акулов остановил Прокофьева.

— Давай обратно на старую дорогу. Резервный полк точно стоит в Верхнем Кутамыше. Я тут пленного капитана допросил. Проводника вот возьми.

Прокофьев удивленно посмотрел на Филиппа: когда успел капитана допросить и проводника достать? Видел ведь сам, как он в бою был, гонялся за беляками.

— Не задерживайся! — торопил Акулов. — Я пока здесь останусь…

Собрав конников, Прокофьев вывел их на старую дорогу, исчез в лесу.

Акулов поглядел вслед и пустил Гнедка галопом к станции.

Время уже перевалило за полдень. Солнце светит тускло. Из мутного неба сыплется редкий снег. Кавалеристы Прокофьева едут через лес.

От лошадей валит пар. На их морды и костлявые крупы оседают и тут же тают снежинки. Скрипит под копытами снег, легкий шум от дыхания лошадей и людей висит над колонной. Больше никаких звуков. Тихо на лесной дороге.

Прокофьев едет впереди, настороженный, вытянувшийся в седле: что там впереди?

Хлопнул выстрел. По лесу прокатилось гулкое эхо. Прокофьев замер, прислушиваясь. Неужели все-таки белые заметили их?

— Дерево лопнуло от мороза, — уверенно сказал проводник, ехавший рядом.

Прокофьев шумно выдохнул, тронул коня. Проехали еще немного.

— Версты две осталось, — предупредил проводник.

Приказав спешиться, Прокофьев направил разведку. Темнело. Лес придвинулся ближе к дороге, обступил всадников серой стеной. Высокие вершины склонились над дорогой, словно прислушиваясь к приглушенному говору людей. Не переставая, валил снег, теперь уже крупными хлопьями. В заснеженной серой мути шевелились люди, лошади, вспыхивали огоньки от цыгарок.

Уже в темноте прибыл Акулов с группой залепленных снегом всадников — взводом конной разведки Красных орлов.

— Принимай пополнение! — соскакивая с Гнедка, громко сказал он Прокофьеву. Его голос нарушил напряжение.

Красноармейцы обрадовались:

— Филя Акулов с нами!

— Пополнение привел!

Прокофьев кивнул в ту сторону, откуда приехал Акулов:

— Кто там?

Помедлив, Филипп ответил:

— Калино сдали. Наши отходят.

— Та-ак, — протянул Прокофьев. — Значит, перерезали. Утром на Селянку навалятся. С двух сторон. А мы тут… Разведку вот жду.

Вернулись разведчики. Доложили: небольшой Верхнекутамышский поселок забит солдатами, есть пулеметы, пушки, одна — тяжелая. В соседней деревне еще какие-то солдаты.

— Если верить пленному капитану, — заметил Акулов, — тысяча восемьсот семьдесят шесть солдат, двенадцать пулеметов, три пушки. А в соседней деревне и за ней — еще два батальона, семьсот солдат.

Прокофьев передернул плечами, зачем-то снял папаху, смахнул с нее снег. Прикинул: белых две с половиной тысячи, путиловцев — триста. В атаке не развернуться на дороге и трем всадникам…