Красный пассажир

— Передайте привет майору Чугунову от Смагина, — Игорь дебильно улыбнулся, обернувшемуся чекисту. Горбунов тоже оголил ряд пластмассовых зубов и, слегка склонив голову набок, приложил руку к изящно загнутым полям фетровой шляпы, давая понять присутствующим о своей лояльности к подобным выходкам недоделанных гражданских придурков, стоящих одной ногой в камере — одиночке в мрачном подвале на Алеутской. Свой родной фасад в полости рта Васька Горбунов потерял еще будучи курсантом высшей школы КГБ, укрытой от глаз людских в подмосковных лесах, когда его товарищи устроили «горбатому» темную в вонючем сортире за безобидный донос начальству о состоявшейся пьяной вечеринке сокурсников на генеральской даче дочери начальника училища, безумно влюбленной в того самого Женьку Чугунова.

По растерянному взгляду удаляющегося опера Смагин понял, что попал в точку и, уже ни сколько не стесняясь седовласых представителей портовских властей, Игорь подошел к жене и поцеловал ее в теплые влажные губы и глаза.

«Любимая!» — шепнул он ей, — как я соскучился! «Я тоже» — пролепетала Ольга каким-то совсем детским и беззащитным голосом, — мне плохо одной, не уходи больше от меня надолго. — Игорь кивнул ей и еще раз поцеловал.

Их жаркую встречу оборвал ледяной и скрипучий, как старая телега на ухабах, голос капитана Семенова.

— Игорь Львович, я все понимаю, но мы на службе, — Семенов откашлялся, как это он делал перед своим очередным «красноречивым» выступлением на публике, — проводите даму в люкс, пока мы не закончим с делами, и там наслаждайтесь всеми доступными способами.

— Смотри, Ольга Алексеевна, и запоминай, какой у нас строгий и правильный мастер, — без тени иронии произнес Игорь, — не будь его мы бы так и не узнали, что в нашей стране людям можно наслаждаться всеми доступными способами.

— Перестань, Игорь, — Ольга легонько освободилась из объятий мужа, и встала, — извините, пожалуйста, я просто хотела увидеть мужа, а сейчас пойду и не стану вам мешать.

Игорь достал связку ключей и протянул Стоцкому.

— Александр Иванович, будьте так любезны, проводите жену во второй люкс по левому борту, там, кстати, вся моя документация, можете, пока ознакомится. Да совсем забыл, — Смагин оглянулся на кучу чиновников, которые, казалось, занимались каждый своим делом, но напряженные позы говорили о том, что мимо их, шевелящихся от любого звука, ушей не проходит ни одно слово. Игорь перешел на шепот: «Что известно по Карпентеру?» — Стоцкий развел руками: «Пока все тихо, а как наш «груз 200»? — Смагин посмотрел на Ольгу, которая внимательно следила за их разговором, и спокойно сказал: «Ящик с содержимым отправили на судмедэкспертизу, пусть патологоанатомы и криминалисты определяют причины смерти».

— У вас кто-то умер? — едва сдерживая себя, чтобы не зареветь, прошептала Ольга.

После этого вопроса уже Игорь едва сдерживал себя, чтобы не сорваться.

— Дорогая, это наши проблемы иди ко мне в каюту, я скоро буду.

* * *

Пока Смагин «перетирал служебные темы» с портовыми властями, на борт незаметно поднялись несколько человек в одинаковых стеганых куртках. Раньше так шили телогрейки для зэков и солдат страны Советов, впрочем, практически, вся многострадальная страна в то время была одета в подобные ватные телогрейки, стоптанные кирзачи и шапки-ушанки. Удобно и практично в любых условиях, что у станка, что на лесоповале. Сегодня в стеганый нейлон наряжали служителей многочисленных охранных структур и силовых ведомств, снабжая золотыми эполетами и погонами серый ширпотреб, отчего важность каждой государственной службы можно было легко распознать по затейливым гусарским вензелям и ярким нашивкам на рукавах мундиров.

В руках мужчины несли крючья, фонари и прочую примитивную технику для досмотра судна, состоящую из различных зеркал с подсветками. Старший наряда, капитан Хрулев, с воспаленными от бессонной ночи глазами и обвислыми серыми, в мелкую оспинку, щеками, словно, у давно пережившего свой короткий собачий век, старого бульдога, разносящего вокруг себя запах приближающейся смерти, матерясь самыми последними словами и, чахоточно кашляя, ввалился, со своей сворой, истосковавшихся по рытью в чужом грязном белье, узколицых и молчаливых в своем маленьком миру, сутулых ищеек, в теплое нутро пассажира.

Стая сыскарей растворилась по узким коридорам и многочисленным помещениям судна, и их теперь могли увидеть где угодно и в машинном отделении под пайолами, и тоннеле гребного вала, или в коффердаме, или в грузовых трюмах, где они обнюхали и ощупали фигуристых «японок», моряки сталкивались с ними и в подшкиперской, и в цепном ящике, даже на марсовой площадке. Спасательные шлюпки тоже не избежали доскональной проверки, и здесь, самый молодой и неопытный таможенник обнаружил пулевые пробоины в днище одной из лодок, о чем незамедлительно доложил Старшому.