Красный пассажир

— Ну что ты ревешь, дурочка, — Игорь ласково обнял теплое плечо своей ненаглядной Олечки, — завтра приступаю к работе, я выдержал испытательный срок, и шеф поручил организовать мне встречу с американскими бизнесменами. Это тебе не чопорные и вымуштрованные корейцы, которых мы встречали в прошлом году. Они и на английском-то кое-как лепетали, а завтра прибудут и Панамские и Аргентинские консулы, и представители Нью-Йоркского банка, и даже наши бывшие земляки — эмигранты второй волны.

Речь пойдет о передаче части нашего транспортного флота в, так называемый, бербоут-чартер с последующим выкупом. Ты представляешь, наши моряки пойдут под иностранные флаги, и наконец-то будут получать, как все нормальные люди, то есть раз в десять больше нынешнего. Мы об этом и мечтать не смели в свое время. Я тоже, возможно, устроюсь под удобный флаг, и мы наконец-то вылезем из этой беспросветной нищеты, — Игорь неожиданно умолк, заметив, что жена скептически улыбнулась.

— Ты что же мне не веришь?

Ольга отрицательно покачала головой.

— Никогда, милый Игорек, русские не будут жить, как все нормальные люди, кроме конечно смекалистых партийных вождей, богатство которых растащат их же приемники. Сам рассказывал, что нас за кордоном, мягко говоря, недолюбливают и боятся, а если это так, то сам подумай, какой же бизнесмен будет платить своему врагу. Нас, как всегда, облапошат, а свои же русские «правители» снимут с тебя последнюю рубаху.

— Олек, не надо о грустном, какая же ты пессимистка, поживем, увидим, а пока есть шанс — нельзя его не упускать. Или ты хотела, чтобы я всю жизнь провел в море, а ты бы завела себе дублера? Мне этого не надо.

— Прекрати, что ты несешь, — у Ольги опять покатились слезы, — ты хоть понимаешь, что говоришь, я ведь тебя люблю и хочу, чтобы ты нашел себе какю-то береговую работу.

— Ну, это бесконечный разговор, — Игорь резко встал и начал складывать документы в большой кожаный портфель, — ты еще будешь смеяться, вспоминая сегодняшний разговор, короче, я на неделю выключаюсь из домашнего ритма, считай, что я в рейсе, все я ухожу, мне поручено встретить делегацию и поселить в гостинице, а завтра с утра — начнутся переговоры.

— Иди, иди к своим америкашкам, Ольга, сложив руки на груди, демонстративно открыла ногой входную дверь, хоть денег оставь, ребенка-то, на что кормить или ты один живешь.

Игорь пошарил во внутреннем кармане пиджака и вытащил две сторублевые купюры, специально, отложенные для такого случая и бросил их на стол перед женой.

«Какие же эти женщины неблагодарные, он из кожи вон лезет, чтобы отличится, а ей и деньги подавай и будь дома, как телок на привязи», — он обернулся, чтобы попрощаться, но Ольга отвернулась к окну, явно не желая разговаривать. — «Ну и черт с тобой, надоели мне эти вечные претензии, надо развестись и покончить с этим адом семейной жизни раз и навсегда. А Димку заберу к своей матери, пусть осуществится мечта ее жизни «пожить для себя».

* * *

Ольга искоса бросила взгляд на деньги, затем перевела его на мужа. Ей почему-то стало жалко его. Она вспомнила, как год тому назад, когда Игорь был в том злополучном рейсе, ее подруга и одноклассница Ирина Крапивина пригласила Ольгу Смагину на вечер выпускников. Ольга всячески уходила от разговора на эту тему, ей совсем не до встреч. Димка болеет, мать с отцом, словно наверстывая упущенное в «героическом» комсомольском прошлом, умчались в круиз по Средиземному морю, времени нет, даже почитать, какие тут встречи.

«Я встретила Славика Филатова, ну твою любовь в десятом классе, он развелся в очередной раз, мечтает увидеть тебя» — ворковала искусительница Крапивина.

— Ну и пусть мечтает дальше, нет, я не пойду, — был ее ответ, хотя дрогнувший голос и замешательство дали бывшей подруге дополнительные козыри.

— Да ладно, Ольга, не кокетничай, не девочка, посидим, покалякаем, вспомним, как в походы ходили на мыс Песчаный, на Шамору, ну хоть подурачимся и развеемся.

Встреча все же состоялась. Ольга оставила Димку соседке на пару часов и пришла домой далеко за полночь. Горькое чувство вины и досады терзали ее до сих пор. Перед встречей она, пожалуй, впервые за последний год сделала себе маникюр, накрутила длинные светлые волосы, подкрасила глаза и губы. Она ни как не могла подобрать подходящий бюстгальтер для распухшей от молока груди, ведь Димку она до сих пор баловала грудным молоком, и остановилась на огромном атласном чуде, что подарила ей бабушка после родов. Такие стандартные чехлы шили по всей России для советских женщин, не обремененных излишествами французских кружев.

«Ведь не раздеваться же мне перед ним» — мелькнула подлая мыслишка, хотя легкий озноб воспоминаний проскользнул жесткой мужской рукой по напрягшейся груди.