Красный Принц

Они пошли дальше от кратера к центру площади. Перед глазами у девушки плясали маячки костров, но все остальное покрывали тьма и туман. Саймон нашел длинный меч и выкинул убогое оружие каресианца. Гвен приноровилась к больной ноге, и стало легче идти. Ей все еще требовалась помощь, но колено уже начало немного сгибаться.

Впереди из тумана проступили очертания доккальфара, лежащего на мостовой. Ему оторвало руку, и он не двигался. Рядом с ним сидел его собрат, положив голову на руки. Между серых пальцев сочилась кровь, а у ног лежали сломанные клинки.

– Брат! – обратилась к нему Гвен. Доккальфар ее не слышал. – Брат… как серьезны твои раны?

Он убрал руки от лица – и она увидела сплошной ожог, красивые черты исказила опаленная кожа и глубокие шрамы. Только глаза остались нетронутыми огнем.

– Мне больно, – ответил Тир. – Кожа горит. Но я живой.

Гвен и Саймон подошли ближе и говорили медленно, по очереди, чтобы он их понял. Звон у в ушах притих до легкого фонового шума, но девушка по-прежнему могла расслышать только самые громкие звуки.

– Как тебя зовут, друг? – спросил Саймон, подбирая еще два потерянных длинных меча.

– Тир Калан, – ответил он. – Я все еще могу сражаться, женщина из Хейрана.

Саймон отдал один меч доккальфару, а второй забрала Гвен.

– Его нужно сжечь, – прошептали губы Калана, и он показал на мертвого обитателя леса. – Но это может подождать.

– Сколько черной бородавки они использовали? – спросила она.

Они сели очень близко, чтобы разбирать по губам слова.

– Они сделали цепную реакцию, – ответил Калан. – Каждый предыдущий взрыв усиливал следующий. Этот туман будет стоять еще несколько часов.

Воины неуверенно пошли в ту сторону, где предположительно состоялся бой Изры и Ксандера. Гвен слышала неподалеку голоса каресианцев, крики боли, призывы о помощи. Они раздавались будто со всех сторон сразу. Туман еще не рассеялся, а уже наступила ночь.

– Впереди много Псов, – прошептал Калан, повернувшись к Гвен. – Я вижу их. Они стоят над телами своих мертвых соратников.

– У тебя острое зрение, друг, – заметил Саймон.

– Без света я вижу лучше, – ответил доккальфар. Он стойко переносил боль от ожогов, только иногда его серое лицо искажала гримаса страдания.

– Сколько? – спросила Гвен, разминая ногу.

– Около десяти. Они не в одном месте. Некоторых ранило взрывом. Но большинство невредимы.

Гвен остановилась, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в тумане. Зрение у Калана было гораздо лучше, чем у нее, и она не видела перед собой ни людей, ни движения. Голоса стали громче – каресианцы пытались расслышать друг друга. До нее слова доносились обрывками, будто пытались прорваться сквозь плотный воздух.

– Ведите себя тише, – сказала она. – Калан, ты идешь первым. Мы нападем на них из укрытия.

– Слушаюсь, миледи, – ответил Саймон.

– Понял, – произнес Калан.

Девушка попробовала перенести опору на раненую ногу и почувствовала глухую пульсирующую боль, но наступать было можно. Гвен все еще могла сражаться. Спина онемела и болела уже не так сильно, и стало легче не обращать на нее внимания.

Они осторожно продвигались вперед, опустив оружие к земле, пока наконец Гвен не различила в тумане чьи-то непрозрачные фигуры. Остатки отряда каресианцев собрались вместе, перевязывали раненых, разговаривали о том, чтобы сбежать из города, и грязно ругали Изру и своих командиров. Не знакомые с воинской дисциплиной, они выжили по чистой случайности.

Гвендолин махнула Калану и Саймону занять позиции с флангов, и они втроем атаковали в едином порыве. Первым звуком от Псов было удивленное аханье, а вторым – болезненное бульканье, когда Гвен рассекла противнику шею. Калан уложил двоих – одного пнул в пах, а другому мечом пронзил грудь. Саймон прямым вертикальным ударом размозжил человеку череп прямо через шлем.

Все страдали от ран, но даже в таком состоянии намного превосходили противников умением. Псы орали и замахивались оружием изо всех сил, полагаясь на грубую силу, но им не хватало выучки. Они слабо блокировали удары, их было легко сбить с ног. Каждый раз, когда Гвен билась с одним из них, не составляло труда опрокинуть противника на спину или заставить его упасть вперед. Ловкости у нее не убавилось, а нога все меньше ее беспокоила. Псы погибли от рук превосходящего мастерством противника, и Саймон, Гвен и Калан снова остались в тишине. Сквозь звон в ушах они едва слышали позвякивание стали о сталь, и вся схватка выглядела похожей на дурной сон.

– Мы победили, – прошептал Калан, добивая раненого Пса. Гвен кивнула. – Мы втроем стоим десятка каресианцев. Стоит помнить об этом.

– Мы справились бы и с большим числом, – заметил Саймон, протирая лезвие меча от крови.

– Ястребы! – крикнул кто-то хрипло.

Из тумана показалось еще пятеро Ястребов – похоже, их привлекли звуки боя. Из ушей у них текла красная липкая жидкость, и вид у них был порядком ошеломленный.

– Миледи! – крикнул сержант Эшвин. – Рад, что вы живы.

– Эш! – воскликнула она и подошла к нему ближе. – Видел ли ты генерала?