Красный сердолик

Признаюсь, я была поражена, когда свернула на Стейт-стрит и увидела окна магазина Каннингхема, яркие, насыщенные цветом и светом. Шторы открыты, и окна сияли во всей красе. Там были и мои девизы, выведенные красными буквами на кремовой бумаге. «Цвет года — красный!» — с малиновым восклицательным знаком на конце. И яркие зрелищные задники Сондо — такие живые, в то время как сама Сондо непоправимо мертва.

Я не думала о витринах с того момента, когда нашла Сондо. Но другие оказались более ответственными, чем я. Несмотря на вовлеченность в полицейские процедуры, Тони умудрился воплотить свой замысел. Окна получились броскими, как мы и надеялись, и у меня защемило сердце оттого, что Сондо не довелось их увидеть. Несмотря на постоянные перебранки с Тони, она любила свою работу и гордилась, когда ей что-то удавалось.

В магазине было неспокойно. Новость о втором убийстве уже распространилась, и у многих служащих тряслись поджилки. Женщины проявляли сугубую осторожность. Они входили в раздевалки и поднимались на верхние этажи группами по двое и трое, в течение дня несколько человек подали заявления об увольнении. Полицейские стояли у каждой двери, репортеры прятались в каждом углу. И на этот раз влияния Каннингхема не хватило на то, чтобы сдержать их натиск.

День проходил в безжалостно быстром темпе. Одно следовало за другим, и так скоро, что я не успевала перевести дыхание.

Началось все с Кейта. Когда я пришла, он был уже на месте, и по его лицу я поняла, что он знает о случившемся.

— Я говорил вам, что так и будет, — встретил он меня. — Джинн выпущен из бутылки, и никто не сможет вздохнуть спокойно, пока его не загонят обратно. Я говорил вам, что слишком много знать небезопасно. Помните? Поэтому я собираюсь освободиться от того, что знаю.

— Что же ты знаешь, Кейт? — спросила я самым обыденным тоном.

В его черных глазах, блестевших на желтоватом лице, угадывалась одержимость.

— Сейчас я уже могу вам об этом сказать, потому что скоро пойду к Мак-Фейлу и все ему сообщу. Помните, во вторник после обеда — до того, как мистер Монтгомери был убит, — вы поручили мне отнести объявления в отдел женского белья?

Я кивнула.

— Ну вот, после этого я не сразу ушел из магазина. Я решил спуститься на нижний, полуподвальный этаж, в отдел мужской одежды, чтобы присмотреть себе рубашку. Я стал спускаться вниз с первого этажа по лестнице, которая расположена у входа. Вы знаете, где она начинается?

Я прекрасно это знала. Лестничный пролет начинался возле окна номер пять.

Он видел, как обострился мой интерес.

— Когда я начал спускаться вниз, до меня донеслись голоса. Кто-то в окне говорил громко и сердито. Я совершенно уверен, что это был мистер Монтгомери, и я услышал часть того, что он говорил.

Я наклонилась вперед. Видимо, именно об этом эпизоде умолчала Крис.

— Что ты услышал?

— Сначала он ругался. Потом сказал: «Убирайся отсюда, и поскорее. Я сыт по горло всей семейкой Гарднеров, а тобой в особенности».

Я не сводила глаз с Кейта, но, по существу, его не видела. Перед моим мысленным взором возникла картинка-загадка, и ее отдельные квадратики начали занимать свои места. Но мой мозг отказывался принимать возникавший рисунок.

Возможно, слова Монти были адресованы Крис, но это казалось маловероятным, поскольку я верила тому, что она во время тирады Монти скрывалась за портьерой. Человеком, к которому мог обращаться Монти, был Оуэн Гарднер.

Спускался ли Оуэн вниз раньше, чтобы повидаться с Монти? И затем спустился еще раз и обнаружил тело? Это показалось мне не только возможным, но и весьма вероятным.

Если принять во внимание первый визит Оуэна, многое проясняется. Истерика Крис, отсутствие у нее ненависти к убийце.

Этим объяснялось и то, что она не хотела рассказывать о своем посещении окна, и ее отказ передать то, что она слышала. Это объясняло и поведение Оуэна. Он разрывался между необходимостью спасти себя и любовью к дочери стремлением ни в коем случае не вовлекать ее в это дело. Не могло ли это также объяснить смерть Сондо?

Оуэн видел, как Сондо мучила Крис и, по существу, обвиняла ее в убийстве. Все сходилось, рисунок на картинке получался четким. Беда заключалась в том, что у меня на руках оставались лишние квадратики. Лотта Монтес и кого-то выгораживавшая Елена, и кольцо с сердоликом, и манекен с проломленной головой.

Может быть, эти квадратики действительно лишние? Может быть, они имели так же мало отношения к делу, как тот факт, что камень оказался у меня в кармане, а на молотке обнаружился отпечаток пальца Билла.

Кейт наблюдал за тем, как менялось выражение моего лица.

— Я испугался, — признался он. — Но теперь не боюсь. Если я буду молчать, то могу оказаться следующим после Сондо. Так что пойду и расскажу все Мак-Фейлу.

— Да, — поддержала его я. — Так будет лучше.

Он ушел, а я позвонила в «Юниверсал Артс», чтобы узнать, не имеют ли они новых сведений о Билле. Но там о нем ничего не было слышно со вчерашнего дня.