Красный сфинкс

«В давних спорах о научной фантастике, – писал И. А. Ефремов в предисловии к книге „Остров мужества“ (1971), в которую вошел знаменитый роман „Леопард с вершины Килиманджаро“, – при определении ее (фантастики, – Г. П.) поля деятельности, особенно зыбкой и неясной представляется граница между научной фантастикой и «чистой» фантазией. Именно здесь поскользнулось немало теоретиков литературы, не говоря уже об авторах, утверждающих свое право на любую фантазию, свободную от оков, якобы налагаемых наукой. В этой трактовке, сначала на Западе, а в последние годы и у нас, научная фантастика незаметно слилась со сказкой, гротеском, вообще любым вымыслом, переходящим нормативы бытовой литературы. Некоторые исследователи стали находить корни научной фантастики у Рабле или даже у Гомера. На самом деле научная фантастика – порождение века, резко отличное от чистого вымысла, сказки или иных видов прежней литературы и ни с какими произведениями более древних времен не родственное».

Похоже, Ефремов очень хотел числить Ольгу Ларионову по ведомству научной фантастики. В общем основания для этого были, и сама Ольга Николаевна в интервью, появившемся в журнале «Уральский следопыт» в 1987 году, прямо говорила о своих прямых связях с новым: «Сейчас созрело новое поколение. Реальность фантастична: это не просто те, кто на десять-двадцать лет моложе нас, нет, это люди, сформировавшиеся в иных условиях. Что я имею в виду? Поясню. В формировании этого нового поколения огромную роль сыграл видеоряд, которого мы были лишены: телевидение, пропитавшее нашу жизнь, новое – иное, чем в дни нашей юности, – кино. И музыка у этого поколения своя и совершенно иная, да и сам темп жизни иной – повышенный. Ведь даже синтетика, употребляемая в пище и одежде, вызывает изменения в поведении, создает иной его тип: эти люди более раздражительны, более остро реагируют на все, поскольку изменился даже гормональный баланс человека. Сказанное относится, естественно, в равной степени и к пишущим, и к читателям. Среди этих последних уже трудно найти таких, кто читал бы писателя целиком: всего Франса, всего Стендаля или, к примеру, всего Толстого – любого из однофамильцев. У этого поколения новый культурный базис. Новые имена – в том числе из старых, но прежде не доступных. Иные кумиры, иные ориентиры в творчестве. Иной взгляд на прошлое, настоящее, будущее».