Красный сфинкс

«Я уже давно ощущал потребность встретиться с самим собой, – начинался „Билет в детство“, – задать самому себе несколько вопросов и самому же на них ответить. Эта потребность росла во мне с каждым днем, и однажды я не выдержал и пошел на вокзал.

– Билет в детство, пожалуйста, – сказал я в окошечко кассы, и через пять минут уже сидел в жестком вагончике допотопной конструкции, с нетерпением ожидая свистка паровоза.

В купе рядом со мной оказалась старушка с корзиной фруктов и конфет. Волнение, с которым она поминутно перебирала ее содержимое, могло рассмешить кого угодно, но только не в этом поезде. Ее можно было понять: она ехала к маленькой девочке, в свое детство.

Напротив сидели мужчина с поседевшими висками и старик. Я знал этого мужчину по портретам в журналах. Это был известный пианист. Перед каждым концертом он совершал поездку в свое детство. Утверждали, что именно связь с детством делает его игру неповторимо прекрасной…»

Этой простоте, чистой, доверительной интонации, так же, как любви к Томску, ставшему для него родным городом, Виктор уже никогда не изменял. Большинство его повестей и рассказов связано именно с Томском. «Почти везде, где описывается город, – писал он мне, – имеется в виду Томск, правда, он выведен под разными псевдонимами. Этот милый, молодой (по возрасту большинства прохожих), зеленый (Кировский район) город очень мне дорог. Ни в каком другом месте я бы не хотел жить. Здесь я почему-то чувствую себя в безопасности…» И в другом письме: «Все мои рассказы и повести, без всякого исключения, написаны в Томске (Усть-Манске, Марграде, Фомске) в доме № 105, кв. 37 по улице Красноармейской, второй подъезд, пятый этаж, в маленькой комнате (как мы ее называли) у окна за старым секретером когда-то желтого цвета, который однажды упал, после чего я его распилил и сделал стеллаж…»

В 1972 году в Москве вышла первая книга Виктора Колупаева – сборник рассказов «Случится же с человеком такое!..» Выход ее никак не повлиял на самоощущение Виктора. «Хорошо прожил тот, кто прожил незаметно», – этому девизу он следовал всю свою жизнь. Даже представляя гостей, умудрялся оставаться в тени. «Это Дмитрий Биленкин, известный писатель… Это Борис Штерн, книги его вы знаете… А я – Виктор Колупаев, местный житель…»

«Качели Отшельника» (1974).

«Мы добились того, чего хотели, – писал в предсмертной записке один из героев повести. – Мы можем управлять временем… Эксперименты, на которые раньше людям нужны были годы, теперь можно проводить в считанные секунды. Я даже не могу себе представить, как далеко шагнет вперед человечество, приручив время, заставив его течь по своему усмотрению…»

«Качели Отшельника» охотно переводились, – в течение нескольких лет повесть вышла в ГДР, в Швеции, в Чехословакии, даже в США. – «Правда, отзывов на свои гениальные труды я не помню, – вспоминал Виктор, – кроме одного: какой-то московский критик в „Литературной газете“ в рубрике „Крохобор“ разнес как только можно „Качели Отшельника“… Но чеки Внешторгбанка (валютой тогда не пользовались) мы получили, и вместе с женой Валентиной поехали в Новосибирск – купить ковер в магазине „Березка“, ужасный тогда дефицит. Две тысячи пятьсот рублей, неплохие деньги. Приехав в Новосибирск, мы никому даже не позвонили – так было неловко за то, чем мы занимаемся. И уже в магазине „Березка“ узнали, что на ковры подняли цены. Все же купили. А потом под станцией Яшкино поезд стоял пять часов, какой-то ремонт. В итоге опоздали на томскую электричку. И всюду был с нами этот чертов ковер. Он меня достал, я на ногах почти не стоял. И вот на станции Тайга Валентина вдруг мне сказала: „Витя, пойди выпей водки в буфете“. Представляешь! „Витя, пойди выпей водки“. Одно из лучших воспоминаний жизни!»

«Фирменный поезд „Фомич“ (1982).

Своеобразным продолжением этого романа стала невеселая, густо насыщенная реалиями повесть «Жилплощадь для фантаста» (1991), в которой ее главный герой – писатель (в нем легко угадывается сам Виктор) – тщетно пытается получить квартиру.

«Со звезд я свалился на Землю. У меня в это время впервые возникла еще смутная догадка, что ничего нельзя придумать. Но окончательно я еще этого не почувствовал. Я стал писать о том, что хорошо знал, о самом простом, обыденном, о том, словом, что каждый видел тысячи раз.

Мои рассказы стали называть фантастическими. Я не возражал, потому что меня не спрашивали. А если бы и спросили, я все равно бы не возразил, хотя уже почти знал, что ничего придумать нельзя.

Рецензенты стали почитывать мои рассказы, но редакторы еще не решались их печатать.

А потом я взял да и написал о том, что произошло в фирменном поезде, который шел из Фомска в Марград.

Так я стал кое-где официально называться писателем. А до этого был просто настройщиком тензометрической аппаратуры. Еще раньше я учился в политехническом, а до этого – в школе. Школа была хорошая. Потом из нее сделали интернат для умственно отсталых детей. Но это ничего, потому что из нашей школы успели выйти доктора и члены-корреспонденты Академии наук…»