Красный шторм. Октябрьская революция глазами российских историков

В эмиграции Слащеву приходилось несладко. У него случился конфликт с бывшим командующим белой армией генералом Петром Николаевичем Врангелем, которого он резко и безоглядно критиковал. Врангель в ответ организовал суд чести, отправивший Слащева в отставку без права ношения мундира. Для боевого генерала это было, конечно, страшное оскорбление. Если добавить к этому, что в Константинополе Слащев жил практически в нищете, то можно понять его психологическое состояние. И в этот момент ему поступило предложение вернуться в Россию и занять почетный пост преподавателя на курсах подготовки командного состава для Красной армии. Предложение казалось заманчивым, но во время Гражданской войны Слащев славился жестокостью, и уверенности, что его не казнят за былые грехи, у генерала не было. Поэтому он хотел гарантий от какого-либо крупного советского деятеля. Такие гарантии дал Дзержинский. Его логику понять несложно: возвращение столь крупной, по-своему легендарной фигуры Белого движения ослабляло эмиграцию, вносило деморализацию в ее ряды. Один такой возвращенец давал тысячи, если не десятки тысяч возвращенцев из числа рядового состава. И Дзержинский эту операцию провел с блеском.

А в эмиграции Дзержинский был известен?

Естественно. В эмиграции же находились люди, которые его знали еще по гимназии. Так, его однокашник профессор-юрист Владимир Николаевич Сперанский написал не очень приличные воспоминания, в которых явно пристрастно выставляет Дзержинского демоническим садистом еще в детские годы. Вообще Дзержинский глазами эмигрантов — это, конечно, кровавый палач, уничтоживший офицерство и вообще русский народ.

А что указывают источники? Дзержинский и правда был палачом?

Сразу отвергнем рассказы о том, что Дзержинский лично участвовал в расстрелах и был садистом, получавшим удовольствие, глядя на страдания своих жертв. Наоборот, Дзержинский пытался ставить деятельность ЧК в рамки. Он лично писал многочисленные инструкции по обыску, регламентировавшие проведение этой процедуры. Писал он и инструкции по поведению чекистов: именно ему принадлежит известное выражение, что у чекиста должны быть чистые руки, пламенное сердце и холодный разум. Он доверял коллегам, защищал их. Чекисты знали, что Дзержинский их не сдаст. Известна его фраза о трех «Ч»: честность, чуткость, чистоплотность. Последняя — прежде всего нравственная. Но, удостоверившись в нечистоплотности подчиненного, применял самые жесткие меры вплоть до расстрела. Обобщенная статистика по расстрелам за должностные преступления отсутствует. Но, по моим подсчетам, только в сентябре 1918 года произошло порядка шестидесяти расстрелов сотрудников ВЧК разного уровня (не только за подписью Дзержинского, но эту линию он сознательно проводил).

Кроме того, Дзержинский был влиятельным противником тезиса, что социальное происхождение определяет вину человека. Эту мысль в ЧК озвучил Мартын Лацис, известный деятель спецслужб. Ленин по этому поводу высказался о Лацисе довольно грубо, мол, не надо озвучивать такие глупости. Но идеи слепой социальной мести буржуазии и аристократии были в те годы очень сильны. Дзержинский был одним из тех, кто старался не разжечь, а наоборот, обуздать их.

Надо сказать, что Дзержинский до определенного момента вообще не был сторонником смертных приговоров. До лета 1918 года он чаще голосовал за применение более мягких мер наказания, чем были очень недовольны некоторые другие члены комиссии. Скажем, тот же Петерс писал в руководящие органы партии, что Дзержинский вместе с левыми эсерами не дает проводить по-настоящему классовую политику: отказывается подписывать смертные приговоры! До лета 1918-го, когда Дзержинский передал должность Петерсу, по политическим мотивам были расстреляны буквально единицы. И это включая уголовников! Что касается красного террора, то он начался в отсутствие Железного Феликса. 30 августа, когда народный социалист (энес) Канегиссер убил Моисея Урицкого, Дзержинский выехал в Петроград для расследования и только в пути узнал, что в это же время в столице Каплан стреляла в Ленина. К его прибытию в Петрограде уже были проведены массовые аресты и начались расстрелы. То же самое происходило в Москве, где Петерс развернул широкий террор. Но уже в сентябре Дзержинский попытался взять курс на сокращение красного террора. И в этот момент его отправляют в Швейцарию под предлогом свидания с женой и сыном. На самом деле Феликс Эдмундович должен был наладить отношения со старыми товарищами из Польши и Германии. Перед ним ставилась задача помочь немецким революционерам, «спартаковцам», свергнуть кайзеровский режим. После Швейцарии он нелегально поехал в Берлин.

То есть большевики, несмотря на Брестский мир, готовили диверсию против кайзеровской Германии?