Красный свет

Сбросив твидовую куртку, чтобы легче было работать, Сид уже затягивал гайки. Поставил запасное колесо на место, запер багажник, но не потрудился сунуть туда продырявленную покрышку. Машина-то не его!

Стиву было интересно, что собирается делать Хэллиген. Он, кажется, в затруднении, вид у него озабоченный. Наконец, надев куртку, тот подошел к откосу. Стал над Стивом, долго смотрел на него, потом наклонился и беззлобно, как бы для очистки совести, отвесил ему две пощечины.

— Теперь подымешься?

Стиву не хотелось вставать. Пощечины не вывели его из приятного оцепенения, и он равнодушно смотрел на попутчика.

— Пробуй!

Стив легонько покачал головой. Он не успел прикрыть лицо рукой и получил еще две затрещины — Ну а теперь?

Он встал — сначала на четвереньки, потом на колени; губы его шевелились, но слов было не разобрать.

— Не бей меня!

Почему он думал о девчушке и улыбался? Положение-то — хоть плачь! С помощью Хэллигена он добрел до машины и плюхнулся на сиденье, но не туда, где место водителя.

IV

Еще не раскрыв глаз, он уже удивился своей неподвижности. Он не успел еще ни вспомнить, как ехал в машине, ни сообразить, где может сейчас находиться, но инстинкт подсказывал ему, что в этой неподвижности есть нечто неестественное, даже угрожающее.

Вероятно, Стив слегка пошевелился и оттого почувствовал острую боль в затылке, словно тело пронзили тысячи иголок. Он решил, что ранен, чем и объясняется тяжесть в голове.

Он готов был поклясться, что ни минуты не спал, и не мог понять, чем объясняется провал в памяти: он же ни на секунду не переставал ощущать ровное движение машины.

Сейчас, однако, это ощущение утрачено. Он или ранен, или болен. Из боязни узнать правду, которая обязательно будет безрадостной, Стив оттягивал встречу с ней, вновь и вновь силясь впасть в бесчувственное состояние.

Ему это почти удалось, и тело опять начало погружаться в оцепенение, когда совсем рядом так пронзительно, как он никогда еще не слышал, загудел клаксон и мимо, со свистом разрезая воздух, промчалась машина.

Почти сразу за ней прошел грузовик с провисшей цепью, которая, ударяясь об асфальт, дребезжала, словно дюжина колокольчиков.

Ему показалось, что он слышит перезвон настоящих колоколов, но только очень далеко, дальше, чем щебет птиц и свист дрозда, но это, должно быть, просто плод воображения, такой же, как неестественно голубое небо, где повисли два сверкающих облачка.

А запах моря и сосен тоже плод воображения? А шорох в траве, который он принял за прыжки белки?

Он пошарил вокруг рукой в надежде коснуться шелковистой травы, но нащупал лишь изношенную ткань, которой покрывают сиденья в машине.

Он внезапно, с вызовом раскрыл глаза, и его ослепил небывало яркий утренний свет.

В интервалах между машинами, всякий раз обдававшими его струей свежего воздуха, наступала тишина, нарушаемая лишь пением птиц, и Стив растрогался, убедившись, что рядом с ним действительно побывала белка: теперь она сидела на середине золотистого ствола сосны и поглядывала на человека быстрыми круглыми глазками.

Теплые испарения летнего дня окутывали землю дымкой, она преломляла солнечные лучи, и они с такой силой били Стиву в глаза, что голова у него закружилась и он ощутил во рту тошнотворный привкус виски.

В машине, кроме него, никого не было, и сидел он за рулем, а не на месте пассажира, на которое рухнул, когда влез в автомобиль. Шоссе было широкое, гладкое, блестящее, как бы нарочно проложенное для триумфаторов, и белая разметка делила его на три полосы в каждом направлении; по обочинам до самого горизонта тянулись сосновые леса, а справа над ними, там, откуда, очевидно, рукой подать до белой каймы прибоя, набегающего на песчаный берег, раскинулось перламутрово-синее небо.

Он попытался распрямить скорченное тело, но сверлящая боль вновь пронизала его затылок со стороны открытого окна, и, даже не ощупав кожу, он убедился, что не ранен. Его просто продуло. Рубашка до сих пор была влажной от ночной сырости. Он нашел в кармане сигарету и раскурил, но вкус у нее был такой мерзкий, что Стив заколебался — не бросить ли, но все же не сделал этого. Держа ее в зубах, вдыхая дым, а потом привычным движением отбрасывая окурок, он чувствовал, что возвращается к жизни.

Прежде чем вылезти, он дождался интервала между машинами, шедшими не так, как вчера на выезде из Нью-Йорка или минувшей ночью, а спокойно и равномерно. На всех номера штата Массачусетс, водители и пассажиры одеты в светлое: мужчины в полосатых рубашках, женщины в шортах, некоторые в купальниках. На верхних багажниках — клюшки для игры в гольф и байдарки. Идут машины, видимо, из Бостона и направляются к ближайшим пляжам.

Воздух был теплый, но Стив никак не мог согреться.

Ни твидовой куртки, ни габардинового плаща он так и не нашел. В чемодане у него была другая куртка, полегче.

Обогнув машину, он открыл багажник, и лицо его выразило изумление и разочарование.