Красный свет

– Вернулась насовсем? – прошептал он.

– Ты меня так согрел, что я забыла пальто, – ответила она.

Пошла в ванную, свет включать не стала. Сняла пальто с вешалки и надела. Достала из кобуры пистолет со стрельбища и сунула в карман.

– Мерси, это было замечательно.

– Да.

Она снова вложила пистолет Майка в кобуру. Оставила ее незастегнутой. Потом подошла к Майку и коснулась его щеки. Ее руки задрожали, Мерси хотелось попросить у него прощения, но она не простила бы его за такое и знала это.

Дышал Майк шумно, глубоко, руки были сжаты в кулаки возле подбородка. Это напомнило ей Тима. Сон ребенка, сон невинности.

* * *

Мерси разбудила Джиллиама почти в полпервого ночи и объяснила, что ей нужно.

– Этой гильзы никто не видит, не касается, не знает о ней, кроме тебя. Ни Койнер, ни О'Брайен. Ты, и только ты. Джиллиам все понял и ни о чем не спросил. Сказал, что к началу рабочего дня необходимые ей сведения будут получены.

Он рассказал Мерси, как проехать к его дому, она записала адрес в синий блокнот. Машину Мерси вела по каньону, держа руль левой рукой, как обычно делал отец. Она пыталась сосредоточиться на дороге, но ее одолевали беспокойные мысли. Трудно было разобраться в своих чувствах. Сложно поверить, что наступил вторник, прошла всего неделя с тех пор, как Мерси впервые увидела Обри Уиттакер. Утром в прошлую среду она говорила Майку, что не пойдет с ним в кино. А теперь, через несколько дней, собирала улики, чтобы выяснить, убийца Майк Макнелли или нет. Ее пальцы сжимали руль, зубы были плотно стиснуты, глаза видели плохо.

«Слишком много, – думала она. – Слишком быстро, слишком странно, слишком скверно».

* * *

Дома Мерси зашла в спальню Тима, слегка подоткнула под него одеяло, убедилась, что варежки не сняты. Мальчик не шевелился. Она включила обогреватель.

Дверь в комнату Кларка была закрыта. Видит сны о Марселле, подумала Мерси, обо всем, что они имели и утратили. Иногда ее поражала мысль, что она, Мерси, – лучшее, что осталось у отца. Или, может, лучший – Тим. Ей хотелось, чтобы отец нашел новую любовь, но он почти не бывал на людях, только ходил играть в покер по средам. Считал ли он себя одиноким?

Мерси налила большую порцию шотландского виски, думая, как всегда в таких случаях, о Хессе, затем опять приняла душ. Намылила и ополоснула волосы, потом проделала это снова. Вымыла тело гелем и мылом. Под сильными горячими струями воды ей хотелось, чтобы все грязное внутри можно было смыть, так же как снаружи. Когда она вышла из душевой, глаза у нее были красными.

Положив в карман халата маленький пистолет, Мерси двинулась в гостиную. Села в старое удобное отцовское кресло. Дом скрипнул, и у нее екнуло сердце. Мерси ненавидела свой страх. Подумала, не лучше ли жить в современном доме, где ничто не скрипит, но тогда пришлось бы видеться с соседями, не было бы апельсиновой рощи для защиты – ничего между «ними» и «нами».

«Я продам кольцо, если оно тебя очень смущает».

Мерси отхлебнула виски и принялась размышлять, у всех ли такая унылая жизнь. Она презирала свое уныние и страх, но никак не могла от них избавиться. Беда заключалась в том, что все, о чем она думала с надеждой, обманывало ее ожидания: думала о человеке, которого любила, – и он погиб; думала о матери – и она умерла; думала о Кларке – и он был одиноким; думала о Майке – и он прятал глушители в гараже, и если даже не убивал Обри Уиттакер, что, черт возьми, творилось у него в голове? Пол, Джанин... Казалось, единственной точкой света во всей Вселенной был Тим, идеально, безоблачно счастливый. Но что будет через пять лет? Кем он тогда станет: одним из тех ребят, которые приносят пистолет в школу и палят во всех без разбору? Сколько времени остается до того, как жизнь сломит ее сына? Жуткая мысль. Мерси возненавидела себя за нее, за то, что отравляет будущее мальчика своим страхом и унынием. Ей хотелось вылезти из собственной шкуры. Стать новой. Лучшей. Избавиться от страха и уныния, быть спокойной, довольной, удачливой и временами веселой. Когда она в последний раз улыбалась без иронии? Когда смеялась без горечи? Казалось, миллион лет назад. Неужели эти запросы слишком велики? И однако же, будь у Мерси альтернатива, она бы не выбрала этого. Уныние не в ее натуре. У нее в жизни не было ни единого унылого дня до гибели Хесса. После нее осталось только уныние, от которого невозможно избавиться.

Мерси вспомнила о десенсибилизации посредством движения глаз, весьма разрекламированной ФБР в программе избавления от стрессов из-за опасных происшествий. Но на ум ей приходила только ужасная сцена в начале того учебного фильма, где бритва режет глазное яблоко.