Красный свет

– Может, в квартиру уже улики подбросили. Вчера приходил сантехник.

– Ты вызывала?

– В том-то и дело, что нет. Профилактика, обошел все квартиры… Давай проверим в ванной… Он мог подбросить нож…

– Мухаммеда задушили ремнем.

– Ремнем? Как это?

– Накинули сзади, затянули на горле…

– Откуда ты знаешь?

– Что ты на меня так смотришь? Что ты так смотришь? – Семена Семеновича поразил взгляд супруги: она вдруг посмотрела исподлобья, цепким взглядом. – Ну да, татарина задушили. Нам сказал следователь, что Мухаммеда задушили.

– Кто еще слышал, что следователь это сказал?

– Многие слышали…

– А кто конкретно?

– Не могу я так, с ходу, вспомнить…

– То, что ремень накинули сзади, следователь тоже сказал?

– Но ведь это естественно! Мухаммед был водитель, сидел на переднем сиденье. Набросить сзади удавку удобно… А как еще душить?

– Забудь эту деталь, забудь и не вспоминай. Пойми, ты не можешь этого знать.

– Послушай… – Семен не мог найти нужных слов, язык словно распух, и во рту стало горько. – Послушай… ты что, меня подозреваешь? Ты – моя жена – со мной – так – говоришь?

– Запомни, – супруга в минуты решительные преображалась, черты пухлого лица становились острыми, – запомни твердо. Что бы ни было, я на твоей стороне.

– Что бы ни было?! А что может быть? Что я задушил Мухаммеда? Ты в своем уме?

– У тебя руки дрожат.

– Я не знаю этого Мухаммеда! Не знаком!

– Откуда ты знаешь, как его зовут?

– Мне сказали имя… сказали, что убит Мухаммед.

– Кто сказал?

– Не помню. Я не знал Мухаммеда, не видел ни разу!

– Ты уверен? – спросила и покачала головой.

Панчиков опешил; мы привыкли считать, что знаем доподлинно, видели мы что-либо или нет. Вот, например, эту коробку я вижу, подумал Семен, хотя не знаю, что это за коробка. Если спросят, видел ли я коробку с печеньем, отвечу отрицательно… И буду не прав. Например, мы все наблюдаем политическое устройство России, а как оно называется – не знаем. Видеть и знать – разные вещи. Не исключено, подумал он, что Мухаммеда я видел, не зная, что это Мухаммед. Супруга усугубила тревогу, сказала:

– Вас могли сфотографировать вместе. Представь, какая улика у следствия, если ты будешь отрицать знакомство. Надо выяснить, как выглядел Мухаммед! Позвони в галерею, спроси.

Семен протянул руку к телефону, однако трубку все же не взял. Помедлил.

– Если телефон прослушивают, что подумают про меня? Ты нарочно такие советы даешь?

– Позволь, Семен!

– Ты советуешь звонить и спрашивать, как выглядел убитый, – после того, как мы поняли, что телефон прослушивают?

– Прости, не подумала.

– Очень странно.

– Семен, я сказала и повторяю: я на твоей стороне! Всегда и во всем!

– Я не убивал! Слышишь! Не убивал!

– Зачем ты на меня кричишь?

Семен отвернулся от жены, чтобы не сказать такого, о чем бы пожалел. Он сел к телевизору, стал щелкать пультом, переключать программы. Наткнулся на кулинарную программу Римы Фалдиной – но слушать про блинчики не смог, настроение не то. Следующая программа была о жуликах. «Ведущего передачи «Суд идет» арестовали по обвинению в мошенничестве. Обманом получил двадцать миллионов рублей». Тьфу, черт! Ну и страна! Ну и народ! По другой программе показывали митинг сторонников президента – митинг проходил на Поклонной горе, лысом и плоском месте, на котором однажды стояла гора, но гору срыли. То был совсем иной митинг, нежели тот, в котором он чуть было не принял участие. Панчикова звали на сходку свободных людей – а в этой толпе стояли люди подневольные, не граждане, но рабы. Камера показала автобусы, на коих свезли к месту митинга так называемых демонстрантов. В автобусы людей напихали, точно кильку в консервные банки, – доставили до места назначения, вывалили содержимое на снег: давайте, голубчики, митингуйте! Несчастных пассажиров успели окрестить «анчоусами» – автором удачного термина была непримиримая журналистка Фрумкина, она умела сказать резко. Анчоусы оскорбились – кому же хочется быть анчоусом? Однако определение прилипло к рабам режима: анчоусы они и есть.

В те дни стоял сильный мороз, анчоусы кутались в свои курточки на рыбьем меху, топали ногами, чтобы согреться. Анчоусов собрали на митинг со всего города, велели запуганным людям махать плакатами, тирану хотелось показать, что не только оппозиция имеет сторонников. Пусть богема и интеллигенция кричат «нет!», а народ говорит власти «да!», народ жаждет стабильности. С экрана смотрели одутловатые лица тех, кто жаждал стабильности: вот контролер автобуса, вот водитель такси, вот кассир из супермаркета – покорные, бессловесные. Семену показалось, что в толпе мелькнуло отечное лицо Костика – соседа со второго этажа. Мероприятие как раз для таких костиков.

3