Красный свет

Пусть он воображает, что Варвара увлеклась думскими речами, пока писала репортаж о принятии закона. Пусть Борис считает, что парламентарий соблазнил ее возможной карьерой в прессе, – это делает ситуацию проще. Но знать о Кессонове невыносимо. Ройтман – беден и толст, а Кессонов – молод и баснословно богат. Ройтман откладывал каждый месяц по две тысячи долларов, копил на квартиру, напрягая все силы: он писал заметки в десятки журналов, строчил речи для Пиганова, сочинял политические стихи, издал книгу очерков. И каждый месяц Борис говорил ей: «Вот теперь у нас уже тридцать шесть тысяч – двадцать я скопил до знакомства с тобой; а теперь уже тридцать восемь – мы идем вперед». И он покупал журналы по недвижимости, водил пальцем по столбцам двухкомнатных квартир в Сокольниках – приличный район, зеленый. Еще два-три года потерпеть. Кессонов тратил две тысячи долларов за обедом – и на квартиру не копил. Произнести имя Кессонова она не могла. Борис Ройтман сказал бы, что она – продалась, что она польстилась на деньги, назвал бы ее проституткой. И Варвара представила, как багровеет полное лицо Бориса, как выплевывает он ругательство ей в лицо.

– Как его зовут? Я имею право знать, как его зовут!

– Не важно. Могу сказать, что этот человек издает газету.

– Ах, газету издает! Может, это ему я пишу еженедельные колонки? Это он мне помогает копить на квартиру?

Про убийство Варваре сказал Кессонов – генеральному менеджеру прислали вызов в следственный комитет.

– Попросил полицейских заехать к нам в офис. Полагаю, у них больше свободного времени.

– Как хорошо, что Бориса там не было, – это было первое, что сказала Варвара.

– Откровенно говоря, я тоже рад, что имя не назвали. На обеде он не присутствовал, хотя я видел Ройтмана в галерее. Подумал, бедняга пришел объясняться со мной – но вспомнил, что про меня ему не известно.

– Ты никому про Бориса не говорил?

– Не волнуйся. До сих пор себя винишь?

Варвара сказала:

– Я в какой-то мере отвечаю за него. Он ради меня оставил семью.

– Так он еще семью оставил! Интересно, какая была жена?

– Как бы тебе… – Варвара подумала, не нашла слов. Как описать серые волосы, запах супа… Ну, как объяснить? – Обыкновенная такая.

10

На Болотной было весело.

Патриоты с красными флагами встали поодаль от колонны украинских националистов с желто-голубыми знаменами – именно так в преддверии большого сражения выстраиваются корпуса атаки: на правом фланге тяжелые кирасиры, за ними уланы, а на левом – легкая кавалерия драгунов. Интеллигенты, морщась на красный цвет стягов, жались к украинским знаменам.

– Вы кто?

– Бендеровцы мы.

– Не треба нам бендеровцев.

– Привыкай, дядку. Скоро мы вас, москалей, вешать будем.

– Хватит, хлопцы. Мы сегодня заединщики.

– Не забудем! Не простим!

– Не простим!

– Даешь честные выборы!

Потеснив фронт бендеровцев, на площади строилась колонна либеральных демократов – лозунги имели невнятные, но скандировали их громко. Лидер славился бешеным нравом, на его выступления стекалась публика.

Затем на площадь вошли эсеры – сегодня аббревиатура «СР» обозначала партию «Справедливая Россия».

Затем шли дробные отряды, образованные по принципу цехов и корпораций. Шагали птенцы гнезда Усманова – служащие империи миллиардера Усманова, свободолюбивые журналисты на сумасшедшей зарплате. Шли прохоровцы – примкнувшие к штабу избирательной кампании миллиардера Прохорова, которому некогда подарили весь российский никель. За ними тянулись те, кого окармливал богач Абрамович, – персонажи арт-сцены.

А далее шли все подряд, так примыкают к войску малые отряды вольных стрелков и мелких феодалов.

Шли свободолюбивые менеджеры среднего звена, шли взволнованные системные администраторы, шли маркетологи с горящими глазами, шли обуянные чувством собственного достоинства дистрибьюторы холодильников. Шли колумнисты интернет-изданий, гордые гражданской позицией; шли галеристы и кураторы, собирающие коллекции богатым ворам; шли юристы, обслуживающие ворье и считающие, что свою зарплату они получили заслуженно, а чиновный коррупционер ее не заслужил. Шли негодующие рестораторы и сомелье, которые более не могли молчать. Шли прогрессивные эстрадные актеры и шоумены демократической ориентации, шли твердой поступью граждан, наделенных правовым сознанием.