Красный тайфун

Дивизия (четыре штуки) «шестнадцатидюймовых» быстроходных линкоров. Два десятка тяжелых и легких крейсеров. И целая сотня эсминцев, не только идущих завесами в ближнем охранении тяжелых кораблей, но и выбросивших на десятки миль от ядра эскадры кольцо радиолокационных дозоров и поисково-ударных противолодочных групп. Это был лишь один из флотов Лиги – противопоставить которому Континентальный Альянс не мог ничего. Да, у него было какое-то количество тяжелых кораблей, – но «бог и победа всегда на стороне больших батальонов или эскадр». А когда в битве у одной из сторон трех-четырехкратное преимущество в кораблях, и шестикратное по палубной авиации, говорить о военно-морском искусстве просто неприлично!

Вопрос чисто академический: зачем конструкторы и адмиралы Лиги настояли на бортовом бронировании у новейших авианесущих монстров? Палубная броня была очень полезна, от бомб. Но бортовой пояс – от артиллерии крейсерского калибра? Неужели считался реальным случай, когда вражеские крейсера прорвутся к авианосцам на дистанцию своего огня – это было возможно, лишь после того, как героически погибнет весь многочисленный эскорт, включая линкоры! Наверное, адмиралам было просто так спокойнее, «чтоб было»[52]. Как бы то не было – кораблестроители Лиги по праву считались лучшими в мире, как и моряки. У континенталов лишь подводные лодки хорошие, и малые корабли на уровне, – а вот линкоры и авианосцы у них не то что совсем не выходят, но дешево и в большом числе не получаются. За три года три десятка авианосцев построить, и не конвойных жестянок, а настоящих флотских, это лишь одна Лига может!

Одну подлодку Альянса, обнаруженную самолетами на безопасном удалении, уже потопили. И еще три загнали под воду, может, кого-то и насовсем – бомб не жалели. Дизельные лодки в океане против эскадры, хорошо прикрытой авиацией, шансов не имели совсем. Хуже было с атомаринами – потому и носились переменными курсами эсминцы ближней и дальней завесы, сверля глубины целой сотней гидролокаторов. Вот только это не давало гарантии, в океане!

Винты десятков и сотен кораблей на большом ходу – надежно глушат свою же акустику. Зато шум на весь океан издали сообщает подводному охотнику, где добыча. И скорости атомарины вполне хватало, чтобы успеть занять позицию на курсе эскадры, поднырнуть глубже и ждать. И лодка может применять оружие, независимо от погоды, – а эсминцам волна здорово мешает. А еще есть такое препоганейшее для противолодочников (и благое для подводников) явление, как термоклин. И эту лодку обнаружили слишком поздно. Чудо, что вообще обнаружили – повезло. И опытен был командир дивизиона эсминцев. Обнаружили всего в пяти милях от авианосцев, уже на рубеже пуска торпед!

Тактика была уже отработана. Дивизион, по сигналу флагмана, развернулся «все вдруг», в гребенку, прочесывающую море как через сито, и ударили «ежи», выстреливая целые пакеты реактивных бомб, и полетели бомбы за корму, и густо вспенились разрывы, поднимая водяные бугры. Лодка могла еще отступить, затеряться в океане, – но вместо этого рванулась вперед, к цели, чтобы бить наверняка, и это могло бы получиться, ход у атомарины был тридцатиузловый, мало уступая эсминцам, и как уже было сказано, на таких скоростях акустика глохла. Но подходил наперерез второй дивизион, и лодка проскочить не успела, накрытая залпом «ежей», кажется, она еще выпустила наугад одну или две торпеды, но это была уже агония. И факт, совершенно не имеющий значения, в свете того, что последует сейчас.

– Мы их достали! – радостно крикнул акустик с эсминца, четко услышавший звук разрушения корпуса лодки. Субмарина проваливалась на многокилометровую глубину, в ней не должно было уже остаться никого живого, но механик успел снять с реактора защиту, точно по инструкции, самое последнее средство атомных подводников, даже погибая, утащить с собой врагов. И реактор пошел вразнос, став гигантской боеголовкой, подобно той, что была на «лилипутах», вот только здесь он был больше, в сотни раз!

Пилот патрульного бомбардировщика, возвращавшегося на свой авианосец, сначала не понял, в наступивших сумерках, что катится ему навстречу, низкая облачность странного вида? В эфире было что-то непонятное – сначала вопли, затем гробовое молчание, на всех частотах. И куда-то пропали огни эскадры, – конечно, светомаскировка, но для самолетов, уже выходящих на посадочную глиссаду, сигналы должны быть зажжены! На альтиметре было две тысячи футов, шестьсот метров над уровнем моря. И тут пилот заорал, поняв, что перед ним, – но уйти вверх уже не хватало ни времени, ни скорости, мотор работал на малом газу, перед посадкой, и торпедоносец не истребитель. Стена воды закрыла небо, гребень исполинской волны был уже над головой!