Красный цветок

– Не нужно делать такого лица. Знаешь, в мире существует немного вещей, способных лишить людей самоконтроля. Наслаждение и боль к ним как раз и относится. Они в равной степени заставляют забываться. Тебе, я чувствовал это, я знаю, нравится причинять боль, мне нравится её принимать. Мы могли бы стать идеальной парой.

– Таким обходным маневром ты предлагаешь мне стать твоей любовницей? – возмутилась я. – Осмеливаешься мне такое предложить прямо в лицо? После утренней сцены? Я уже не говорю о кровосмешении.

– Кровосмешении? – удивился Эллоиссент. – О чём ты говоришь? Мы с тобой родня дальняя. Чеаррэ живут долго, да и плодятся так часто, что нелегко разобраться кто кому и кем приходится. Не считая особых случаев, мы легко доживаем до пятисот лет, сохраняя при этом молодость, красоту и репродуктивные функции. У любого из Чеаррэ такое количество родственников, что подчас мы даже не знаем друг друга в лицо. Так о каком кровосмешении может идти речь? Что плохого в том, что мы пытаемся найти равного среди равных?

– Другие люди, выходит, нам не ровня? – насмешливо вопросила я, несколько уязвлённая его словами.

– Нет, не ровня. Они – другие. Они прогорают, как свеча – так быстро, что проследить не успеешь. Ты же знаешь, как мы действуем на смертных? Иссушаем их души, пресыщаясь прежде, чем игра успевает по-настоящему нас увлечь. Мы для них как смертельный яд. Они для нас, как мотылек для пламени – пылинки, прогорающие не запоминаясь. Думаю, любить друг друга для нас вовсе не порок – это жизненная необходимость. Инстинкт выживания, если хочешь.

– То есть, если бы я не была Чеаррэ, ты бы сегодня сюда не пришёл?

Он поглядел на меня с явным недоумением:

– Ты делаешь странные выводы, Одиффэ.

– Я делаю правильные выводы, Эллоиссент. Знаешь, что? Ты до тошноты самоуверенный тип. И нечего тут стоять, играть бровями и ухмыляться. Давай-ка, убирайся из моей комнаты.

Толкнула я его в плечо, понуждая продвинуться к двери.

– Ладно, – согласился он с улыбкой. – Сегодня пусть будет по-твоему. Но мы ещё вернёмся к этой теме. Когда ты немного повзрослеешь, кузина. А пока – спокойной ночи, Одиффэ.

Губы Эллоиссента на миг согрели мягким прикосновением мой лоб.

В следующее мгновение я оказалась в полном одиночестве со смутным чувством разочарования в душе.

Бедные мужчины! Как сложно им бывает угодить нам, если мы сами-то не в состоянии разобраться с собственными желаниями?

Глава 14 ПОЕДИНОК И ПОЦЕЛУЙ

Чужие смерти, сточные канавы, бесправие и жестокость нищеты – всё это, казалось, навсегда осталось в прошлом. Если временами меня и посещали призрачные видения умершей матери, Дейрэка или Гиэнсэтэ, я стремилась поскорее задвинуть их в дальний уголок памяти. Мертвецов воспоминаниями не оживить, так к чему напрасные слёзы?

И уж тем более я не желала вспоминать о Миароне. Возможно, это суеверие, возможно, глупо, но даже наедине с собой я не произносила его имени. Даже шёпотом. Даже мысленно.

Жизнь впервые мне улыбалась и хотелось успеть насладиться всем, что она готова была подарить.

Мне нравилось вставать одной из первых в доме и убегать в парк, чтобы гулять там на восходе солнца. Нравилось следить за тем как попервоначалу робкие солнечные лучи разгораются всё ярче и ярче, одерживая беспрекословную победу над мраком.

Нравилось грезить о счастливом будущем. Раньше я не могла позволить себе такой роскоши.

Иногда прогулки были пешими, иногда верховыми, но пешей или конной была прогулка, я зачастую мечтала, фантазировала или размышляла об одном и том же предмете – Эллоиссенте Чеаррэ.

Его появление в моей жизни многое изменило до неузнаваемости.

Примером могло служить отношение к музыке. Раньше я её не любила, а теперь готова была часами прислушиваться к мелодии, текущей из-под его белых пальцев.

Чеаррэ музицировали каждый вечер. Это было сродни ритуалу: облачиться в вечерние туалеты, отужинать за сервированным дорогой посудой и изысканными яствами столом, блистая драгоценностями в сиянии свечей. Потом перейти в музыкальный зал и наслаждаться там музыкой и беседой на любую тему: литература, поэзия, научные открытия, политика или будничные сплетни.

Эллоиссент прекрасно смотрелся в смокинге. Белоснежная рубашка подчёркивала строгую черноту его волос, белые манжеты туго обтягивали кисти рук, порхающих над клавишами.

На чёрном рояле красовались пышные бутоны белоснежных пионов. Тонкие лепестки дрожали в такт музыке. Мелодия струилась подобно аромату.

В огромном зале с высокими потолками пробегали сквозняки. В окна капли дождя просились настойчивым стуком. Тонкий профиль отражался на чёрном мокром стекле. Длинные изящные пальцы летали над перламутровыми клавишами рояля.

Настолько же, насколько в музыкальном зале Эллоиссент был томным, лиричным и чувствительным настолько же в фехтовальном классе он был резок, быстр и ловок.

В боевых спарингах Эллоиссент неизменно одерживал победу над своим противником, а ведь все Чеаррэ, без исключения, слыли отличными бойцами.

Боевым приёмам их, как и магии, обучали с колыбели.