Красный уголок капитализма

– Ка-ак – на заводе? Ну, ты не крути. Беру – выше. Понимаю, тайна? Беру – выше.

Подмигнул и ушел. А Щорс позвонил куда-то и сказал мне:

– Давай дуй во второй универсам, Ковпак тебя ждет. Прихожу я во второй универсам, там мне такую

роскошную встречу устроили. Правда, сначала спросили:

– Рокоссовский? От Щорса?

Я говорю, да.

Повели меня к Ковпаку. Шли долго, по-партизански. Коридорами, дворами, складами, подвалами. И вдруг – рраз! – двери настежь, и Ковпак на меня идет.

– Рокоссовский, друг!

Я говорю:

– Ковпак, братишка.

Обнялись, он меня сразу в штаб. Сто грамм, бутерброд с икрой. Причем бутерброд без хлеба. Одна икра, в ложке.

Ковпак говорит:

– Ты извини. У нас с хлебом перебои. Наши не подбросили. На икре пока перебиваемся.

Я говорю, чепуха, понятно, время трудное – и закусил, ложек восемь.

Он усадил меня, спрашивает:

– Ну, как там дела, на большой земле?

Я говорю:

– Во! Наступаем.

Он говорит:

– А мне некогда и выскочить отсюда, со всех сторон наседают, окружают. Но ничего, держимся. Ты хлеба с собой не принес?

Я говорю:

– Да как-то не подумал.

Он говорит:

– Ты в следующий раз неси. Буханки 3–4. Сложно у нас с продовольствием. Тебе сколько икры?

Я сказал.

Он соединился по рации:

– Котовский! Икру в землянку.

Заходит Котовский. Опять объятия, поцелуи, слезы. Я тоже прослезился. Кругом свои. И чувствую, что мы этих гадов, которые окружают, все равно победим. Фиг им, а не икра.

Опять по сто грамм приняли, нарисовали они мне схему на карте, как за кофе пройти незамеченным, как за линию фронта. И пошел я в третий универсам.

Там меня встретил сам Василий Иванович.

Я говорю:

– Чего-то ты, Василий Иванович, мокрый, вроде как реку переплывал?

Он говорит:

– Вспотел просто. Отбиваюсь, наседают. Прямо битва идет. То – дай, другое – дай. Хуже, чем на войне. И все чужие норовят ухватить кусок. Хотя своих все больше и больше становится. Сейчас многие к нам перебегают. Чувствуют, на чьей стороне правда.

– Василий Иванович, так ты и есть Чапаев?

– Не, я Фурманов. Чапаев у нас в управлении.

– А Махно?

– Махно – в главном управлении, у Колчака.

Я думаю, во как все перепуталось. И пошел я одухотворенный. Продукты они мне все прямо на дом привезли.

Отметили мы с женой десятилетие на славу. Я ей говорю:

– Что, – говорю, – Жанна Дарк, делать-то будем? Она говорит:

– А что делать? Увольняться будем и к своим пробиваться.

На том и порешили.

Последнее слово

Граждане судьи, за что? Она, в смысле вот его жена, вот этого, потерпевшего, вот она сама на меня посмотрела. Первая. Она ко мне как раз спиной стояла. А на меня сзади как раз надавили, и я к ее спине как раз прижался. И мы с ней оказались в таких близких отношениях, что я чувствую, пора знакомиться. Интеллигентные люди в таких случаях знакомятся. А перед знакомством, думаю, хоть на лицо ее взглянуть. А то познакомишься, а потом лицо не понравится. И вот тут она на меня посмотрела. Первая. А я – второй. А ее муж, вот этот, потерпевший, он с другой женщиной стоял, справа от меня. Они очень плотно стояли: ноздря к ноздре, вот на столько. Когда я его жену развернул анфас, то сказал ей:

– Здравствуйте, вы меня помните?

Она говорит, нет.

Я говорю, как же? Вы же только что ко мне спиной стояли. Это я.

И тут вот этот, потерпевший, затрепыхался. Говорит, как вы смеете с чужой женой на таком расстоянии стоять, да еще ее же и разворачивать.

А я говорю, если она ваша жена, чего же вы к чужой носом прижались вот на столько. А он на свою жену кричит:

– А ты чего молчишь? Он к тебе лезет, а ты молчишь. Кричи, зови на помощь. У нас не буржуализм. Приедут, разберутся… в течение месяца.

Тут меня просят передать на билет. Я машинально деньги в кулак зажал и передаю. А этот потерпевший взял и своим носом со всего размаху мне в кулак въехал. Вот синяк. Экспертизу я снял. У него же не нос, а железный рог. Товарищи судьи! За мое же добродушие моему же кулаку от его же носа еще и досталось же.

Теперь так: возвращают эти деньги обратно без билета и объясняют:

– Здесь вам еще не автобус.

Кто-то в этой суматохе ошибся и передал на билет – думал, что он уже в автобусе. А я стою в этой очереди и думаю, так и в театр не попадешь, до кассы еще далеко.

А в это время по очереди прошел слух, что всем не хватит. Началась паника. Нашу женщину вообще кудато оттерли, а вот этот потерпевший оказался впереди меня. Ко мне спиной. И сразу начал пинаться. Пинал в мою коленку своей задней частью. Товарищи, всю мою коленку испинал. Вот синяки. Экспертизу я снял. Боль стояла ужасная. У него эта часть как железная. Я всю коленку отбил об нее.

А со всех сторон так сдавили, что руки из карманов вынуть невозможно. Если б я знал, я бы их туда не засовывал. И тут подходит моя очередь. Надо брать, а брать нечем. Но имею же я право хоть раз в сезон сходить в театр. Я зубами из грудного кармана вынул три рубля, прошу, дайте в зубы, у меня руки в карманах.