Красный вервольф

— О, Саша! — раздался от двери голос Марфы. — А что это ты прошлую ночь дома не ночевал?

— Так вроде не школьник уже, чтобы перед вами отчитываться, а? — хохотнул я.

— Ты мне это дело брось, Саня! — Марфа уперла руки в боки, явно нацеливаясь на разборку. Вот, бл*ха, только этого еще не хватало!

— Да бросьте, ну что вы в самом деле? — примирительно протянул я. — Личная жизнь у меня. Может даже любовь на всю жизнь. Давайте я вам лучше денежки принесу за комнату.

— Личная жизнь у него… — пробормотала Марфа слегка недовольно. — Личная, понимаешь…

Развернулась, чтобы выйти, но вдруг повернулась обратно.

— Ох, совсем голова пустая стала! — она хлопнула себя по лбу. — Письмо же тебе принесли вчерась! А ты гулеванил где-то…

Она сунула мне в руку мятый треугольник и торопливо почапала из кухни.

Подписано «Саше Волкову». И больше ничего.

— А принес-то кто? — спросил я ей вслед.

— Малец какой-то, не знаю я его, — отозвалась из коридора Марфа.

Хм, письмо… Интересно даже, кто это мне может письма писать…

Я развернул треугольный лист сероватой бумаги. Всего несколько строчек.

«Шалтай-болтай сидел на стене того самого дома, в котором волк прыгнул в первый раз. Скучно, даже радио только что выключили».

В первый момент опешил. Что за галиматья такая? Хотя… Стоп. Во дурак. Шифровка же.

Шалтай-болтай — это лысый Юрген. Дом, где волк в первый раз прыгнул… Волк. Первым трупом с вольфсангелем на лбу был Гогензайм из Аненербе. И разложили мы его в полузарваленном доме тут неподалеку. А радио… Ну да, точно. Радио — это время! Выключают радио в девять вечера, после заката уже.

Получается, он вчера меня там ждал? Раз письмо вчера принесли… Или сообразил, что я все еще не в городе, и сегодня тоже придет?

Ладно, это несложно проверить.

Ах ты, бл*ха! Задумался, чуть яичницу свою не спалил!

Я торопливо выключил примус.

* * *

«Какой-то национальный праздник у них сегодня что ли?» — подумал я, пробираясь кустами мимо бордельхауса. Шум и гвалт стоял такой, что я мог во весь голос орать гимн Советского Союза, и хрен бы меня кто услышал. Фрицы горланили песни кто в лес, кто по дрова. Пиликали невпопад губные гармошки, кто-то дудел в трубу. Даже барабанов несколько штук притащили. Девки визжали и хохотали. Кто-то даже подпевать пытался. Новости не слушал, вот что. Может фрицы где победу одержали крупную? К Ленинграду подобрались, гниды, не иначе…

Но сейчас мне шум был очень даже на руку. Фрицы гулеванят, и до меня им никакого дела нет. Охренели от безнаказанности. Даже позавчера взорванный склад их не насторожил.

Ага, вот он этот дом с провалившейся крышей. Я замер, прислушиваясь. Вдруг там внутри засел взвод эсэсовцев? Хотя какое там, хрен что услышишь… От борделя грянул бодрый хор. Хм, новая какая-то песня, раньше не слышал. Похоже, какое-то народное творчество по мотивам недавних событий.

Солировал один, с особенно луженой глоткой. В куплете повествовалось про русского вервольфа, который выполз из какой-то помойки. Каждый раз он пытался напасть на доблестного немецкого солдата. И каждый из этих самых солдат побеждал его каким-то особенно нелепым способом — первый бросил в него куском вишневого пирога, и вервольф подавился косточкой и умер. Второй, званием повыше, ходил отлить, и вервольф поскользнулся, третий раздевался и кинул сапогом, попал вервольфу в лоб. А припев подхватывали все. «Ай-лю-лю, ай-лю-лю, и вервольф уполз».

Мечтатели, бля.

Ладно, хватит уже топтаться на месте. Я шагнул в пролом стены и огляделся. Углы скрывают густые тени, там можно черта с рогами спрятать запросто… А может и нет никого на самом деле? Юрген же вчера письмо прислал, кто мне сказал, что он сегодня тоже будет меня ждать?

Тень в одном из углов зашевелилась, выпрямилась, превращаясь в человеческую фигуру. По очертаниям ни разу не похожую на бравого штурмбаннфюрера СС. В какой-то ватной хламиде, на голове — кепка до самых глаз.

— Ты кто? — громким шепотом спросил я. — А ну стой на месте, стрелять буду!

— А пистолетик-то у тебя есть, стреляка? — отозвался язвительный голос. Фух. Это Юрген. Просто под местного замаскировался.

— Вывел я Слободского, — сказал я. — Ушли партизаны от атаки. Хотя ты уже знаешь, наверное.

— Знаю, — кивнул Юрген. — Ты вот скажи мне, друг сердешный, а кто ты вообще такой и откуда взялся?

— Свой, — буркнул я. — В одном ведомстве зарплату получаем.

— Только вот меня насчет тебя никто не предупредил, — хмыкнул он.

— А меня — насчет тебя, — в тон ему отозвался я. — Или ты хотел, чтобы наши личные дела в общественной библиотеке хранили?

— Твоя правда, — он снова кивнул. Похоже, такое объяснение его полностью устроило. Ну да, в разведке режим секретности — наше все. И если правая рука не знает, что делает левая, то она не сможет ее сдать, если вдруг попадется.

— Придурошный этот болтун — твой человек? — вдруг спросил Юрген.

— Кто? — сначала не понял я.

— Ну, Коля, или как там его на самом деле зовут, — пожал плечами Юрген. — Документы у него поддельные. Рассказывал тут всем, размахивая руками, как на машину напал волк-оборотень высотой до небес и его мертвая сподвижница.