Красный властелин

Снаряд с лязгом лёг в приёмный лоток. Выстрел… мимо. Крутануть маховики, поворачивая платформу… Выстрел… Свечение колдовского щита… зацепил? Вот же вёрткая вошь! Выстрел… есть!

Столичные высоколобые умники не зря ели хлеб и пили ракию — уже второе попадание вдребезги разнесло пиктийскую защиту, и не ожидавший такого подарка колдун влетел в перекрестье огненных трасс из нескольких ДШК. [3]На драконе влетел, разумеется. Но легче ему от этого не стало — чешуйчатой твари тут же сожгло правое крыло, и под восхитительную музыку воплей ужаса оба упали в воду. Через несколько мгновений на поверхность вынырнула мокрая голова. Человеческая голова.

— Не стрелять! — появившийся на палубе сотник Баргузин сильным толчком сбил с ног прицеливающегося из огнеплюйки бойца. — Не стреляй, твою мать!

— Пожалел ублюдка? — зло оскалился тот. — А они нас жалеют?

— Придурок, — усмехнулся Еремей. — Милосердие захотел проявить?

— Что?

— Пиктийцем и без тебя есть кому заняться. Убери оружие, сынок…

А вокруг мелькающей в волнах головы закружились в хороводе острые плавники.

ГЛАВА 17

Сегодня ночью немного жарковато. Не в смысле погоды, хотя холодный северный ветер поутих, сменившись лёгким тёплым бризом. Так, кажется, моряки называют то, что дует со стороны берега? Вот им и надуло на «Эльпидифор» три с лишним десятка драконов, закружившихся над кораблём в стремительном и завораживающем танце. Атакующие тройки вываливались из крута, поливая железную палубу и надстройки огнём и засыпая боевыми заклинаниями. Всё как всегда — «ледяные копья», град из острых и твёрдых осколков всё того же льда, «воздушные кулаки» и «пожиратели душ». От последних спасала сплошная стена огня из ДШК — пиктийскому колдовству нет разницы, откуда высасывать энергию, а её переизбыток вызывал взрыв и сильнейший откат по магу. Два дракона уже рухнули в воду, а третьего просто разметало на куски, когда заклятие поймало и пыталось переварить снаряд главного калибра.

Роденийцев у Эдингташа ждали. Вчерашний ублюдок на не менее ублюдочной крылатой ящерице успел передать сведенья начальству, а время позволило подготовить достойную встречу. Будь на месте «Эльпидифора» обыкновенный деревянный ветродав, то давно бы лежали на дне обгорелые обломки. Чёрное дерево корпусов стойко к гниению и морской воде, выдерживает таранный удар в борт, но хорошо горит и совсем не способно плавать. Чем-то приходится жертвовать в угоду прочности.

Закреплённый на палубе самоход противодраконьей обороны не остался в стороне от всеобщего веселья. Михась только успевал поворачивать платформу, вылавливая в прицел выдающие пиктийцев языки пламени, и в ночное небо уходили всё новые и новые снаряды «Грома небесного».

— Второй готов! — заорал Барабаш, когда очередным выстрелом проломило магический щит, и выходящему из пикирования дракону оторвало голову. Заорал и тут же замолчал, ударившись лицом о приёмный лоток установки.

— Заряжай! — Михась покосился на профессора Баргузина, стоявшего рядом, подняв руки со слабо светящимися ладонями, и прикрикнул на Матвея: — Давай!

Стрела, оставляющая дымный след сгорающего алхимического зелья, взорвалась под брюхом летающей ящерицы, заставив её кувыркнуться вниз, полоща по ветру выпущенными кишками.

— Приходи, кума, любоваться!

— Не отвлекайся! — старший сотник Медведик вскрыл новый ящик с зарядами и посмотрел в сторону. — Ты что творишь, гнида?

— Я???

— Нет, — отмахнулся Вольдемар. — Воевода наш…

Тысяцкий от вражеского огня не прятался. Размахивая мечом в одной руке и огнеплюйкой в другой, он стоял у открытого люка орудийной башни и орал на оглохших стрелков:

— По городу давай, по городу! И не жалейте снарядов.

Ченчик командовал скорее для собственного удовольствия, но его крики оказались услышанными — три ствола медленно опустились, порадовав пиктийцев в вышине, и грохнули вразнобой.

— Залпами, мать вашу, залпами!

Приятно почувствовать себя всемогущим. Сердце сладко замирает, когда в неприятельском городе встают подсвеченные багровым взрывы. А вот если бы стреляли сразу с трёх кораблей… Капитаны приданных тысяче «Эльпидифоров», отказавшиеся понимать прямой приказ, — ещё пожалеют! Особенно тот, что по дальней связи посоветовал Ченчику выйти замуж за дохлого винторогого кагула извращённым способом по глорхийскому обряду. Или там особист у кристалла был? Неважно, особисты тоже пожалеют.

— Ваша вечерняя чарка, товарищ воевода! — денщик подражает командиру и смотрится молодцом, а на грохот внимания не обращает. И голос его свободно пробивается сквозь шум. Их специально таких выращивают? — Изволите принять?

— Изволю! — Алехио потянулся за высоким серебряным стаканом и улыбнулся. Всё как в прочитанных в детстве книгах — там тоже отважный военачальник с кубком в руке смотрит на поверженного врага и небрежным движением посылает в битву легионы. Или всё-таки сначала посылает, потом повергает и лишь после всего смотрит? Да какая разница, если финал одинаков! И легойское игристое как нельзя кстати подходит к торжественности момента…