Красный закат в конце июня

Кто преградит путь мужику? Чьё слово отвратит его от работных и торговых трудов? От стремления жить сытно, тепло и баско?

Может ли такое быть, чтобы угнездилась где-то в разуме людском противная мысль?

Против человека холод, мрак, болезнь, удар молнии, засуха, о чём и предупреждал его Господь при изгнании из Эдема.

Враждебна человеку тяжесть труда, пот на лице при обретении собственности. И об этом тоже ему было заранее извещено.

Но может ли быть, чтобы только по причине тягот в накоплении, она, эта самая собственность, оказалась не в природе человека? Ею, собственностью, наделён человек был уже и в Раю! Весь сад Эдемский находился в его управлении. И там, на небесах, призван был человек возделывать сад и, если не приумножать, то сохранять. И там листок смоковницы, первый лоскут собственной одежды, имел он в собственности…

Даже у жестоковыйных Каина и Авеля в собственности водились снопы пшеницы и стада овец.

И ни слова осуждения никогда, нигде в древних письменах не говорилось.

Вы спросите: но не за то ли они и поплатились?

Нет, не их богатство стало причиной кровавого раздора, не ревность в трудах земных, а ревность к Создателю.

Наоборот, сказано было Господом: богатство – Божий дар. Наслаждайтесь сами и наследством одаривайте ближних своих…

Геласий – наполовину угорец, язычник, ещё во многом, в 1500-х годах, был человеком ветхозаветным. Вряд ли он сомневался в праведности своих трудов.

Скорее всего, и помыслить не мог о греховности обогащения.

С незамутнённой душой, может, и с музыкой в сердце одолевал первые вёрсты в сторону ярмарки. Но уже на сулгарском Погосте вполне могло бы повеять на мужика от христианского храма, от тусклых лампадок в его окошках негласным язвительным укором.

Морда коня ещё окуржеветь не успела, а уж вожжи натягивай.

Перед повозкой в предрассветной морозной мгле не образ ли отца Петра с крестом наперевес?

«Стой! Посмотри на полевую лилию – не прядёт, не ткёт, но сама княгиня не одевается краше её! Будь как лилия – только тогда вечно тебе в Раю блаженствовать. А с этаким возом добра – дорога тебе только в ад…»

В онемении стягивает мужик шапку с головы и накладывает кресты на лоб.

Укоры усиливаются. «А на птицу небесную взгляни – не сеет, не жнёт.

Отец Небесный питает её!..»

Мужику хоть падай на колени и проси прощения за неразумность.

Напор не ослабевает.

«Не заботься, что есть, что пить, во что одеться. Ищи прежде Царства Божия, и это всё приложится тебе…»

«Уж не поворотить ли, в самом деле, домой», – думает мужик.

Но тут, на его счастье, знаком Небес камнем падает к его ногам замерзшая на лету райская птица с увядшей лилией в клюве.

Облачко пороши поднимается вокруг падали.

«Вот оно как у нас выходит с птицей-то да с лилией», – думает мужик, напяливая шапку.

Вдруг как-то невольно сходится у него в голове новозаветное в кольцо с ветхозаветным.

Он вожжой по крутому боку коня хлоп:

– Н-но, Серко!

Едет своей дорогой.