Красный замок

Платье оказалось именно таким, как я и ожидала: восточный балахон в стиле Сары Бернар, увитый дорогостоящей золотой тесьмой и перехваченный тяжелым поясом с медными и латунными деталями, который уместно смотрелся бы разве что на плакате Альфонса Мухи. Мне подумалось, что его даже копьем не прошибешь.

В конце концов мне все-таки пришлось зажечь свечи от огня, который мы поддерживали в камине. Встав перед зеркалом, я неохотно принялась расплетать заколотые в жгуты волосы – прическа, вызванная печальной необходимостью, оказалась на удивление удобной и практичной.

Увидев, во что превратились впервые за несколько дней расплетенные волосы, я в ужасе ахнула. Каждая прядь вилась тугой спиралью, и на голове образовался табачно-русый стог сена. Как же мне укротить такой беспорядок без расчески?

Сдержанный стук в смежную с покоями Годфри дверь расстроил меня еще больше.

– Уходи! – воскликнула я в панике.

– Что случилось, Нелл? – встревоженно спросил адвокат. – Ты по-прежнему одна?

– Да. Нет!

Мое «нет» заставило его ворваться в комнату в поисках злодеев, с которыми необходимо расправиться.

– Тут никого, кроме меня, – робко отозвалась я из угла с зеркалом. – Поверь, мне не до кокетства, но я действительно не знаю, что делать с этими ужасными волосами!

Годфри осторожно приблизился ко мне, демонстрируя похвальный опыт обращения с женским полом, ведущим постоянную войну с собственным отражением, которое их не устраивает, чем, полагаю, страдает большинство женщин, разве что за одним исключением – Ирен.

Встав за мной, адвокат наклонялся то влево, то вправо, пытаясь найти в зеркале мое лицо среди буйных локонов.

– А зачем с ними вообще что-то делать? – наконец улыбнулся он. – Ты выглядишь как одна из средневековых девушек кисти Бёрн-Джонса[63], которым странным образом подходят такие платья.

– Сразу видно, сколько ты понимаешь в женских платьях, Годфри. Не все мы актрисы. Я не носила волосы распущенными с шестнадцати лет. Так поступают только блудницы и дети, и у меня нет никакого желания изображать ни тех, ни других.

– Только блудницы и дети носят волосы распущенными? – Годфри задумался. – Странное сопоставление невинности и греха. Кстати, Ирен…

– Какая разница, что делает Ирен! – Мне снова не удалось сдержать раздражение. – Я не одобряю половины ее действий, а ты не одобряешь и четверти, даже не отрицай.

Он усмехнулся:

– Совершенно верно, но именно поэтому жизнь с моей дорогой супругой так интересна. Будь она здесь, тебе было бы велено забыть про прическу и сосредоточиться на том, что мы намерены сегодня вечером узнать за обедом. Может быть, твоя… буйная шевелюра как раз отвлечет Татьяну от опасности, которую мы для нее представляем. Ей нравится ставить людей в непривычные условия, а затем наблюдать, как они бьются, пытаясь их преодолеть. Ты послужишь ей развлечением. Я подозреваю, что она более опасна, когда ей скучно.

– Ты считаешь, что позорное состояние моей прически может выступить в качестве уловки?

Я нахмурилась, глядя в зеркало. Из буйной чащи кудрей выглядывало мое лицо – ни дать ни взять эльф или лесная фея. И те и другие – весьма вероломный народец, шальной и непредсказуемый. Получится ли у меня стать шальной и непредсказуемой? Если да, то подобное произойдет впервые, хотя может и пригодиться.

Годфри возложил руки мне на плечи, как товарищ по оружию:

– Я уверен в тебе.

– Сам-то ты, конечно, выглядишь настоящим щеголем, – посетовала я, впервые обратив внимание на его изысканный вид: белый галстук, фрак и мягкое сияние золотых пуговиц и запонок.

– Я должен был завершить сделку Ротшильдов в Трансильвании на официальном обеде. Похоже, сегодня как раз подходящий случай для такого наряда. Не пора ли нам спуститься в залу, которая назначена в качестве столовой? – И адвокат предложил мне руку, которую я приняла.

Тяжелый подол парчового платья скрывал носки ярких цыганских сапог, которые оказались довольно удобными и легкими для носки. Так что сверху и снизу я была цыганкой, где-то посередине – русской, и совершенной англичанкой под всей этой причудливой одеждой.

Возможно, Татьяне до сих пор ни разу не встречался столь грозный противник.

Когда мы незамеченными спустились по огромной винтовой каменной лестнице, Годфри, которому ранее посчастливилось глухой ночью совершить тайную вылазку по замку, повел меня в том направлении, которое следовало в другую часть замка.

Однако на сей раз он потерпел поражение: вход на кухню, откуда плыли экзотические ароматы и доносился звон посуды, нам преградила цыганка с жирными окороками дичи в каждой руке.

Мы вернулись к лестнице и направились от нее прямо. Прогулка привела нас в передний зал, который оккупировала толпа цыган, сидящих на пустых деревянных ящиках и настраивающих свои потрепанные скрипки.

Вновь возвратившись к лестнице, мы пошли влево через серию залов, украшенных истлевшими гобеленами и сломанной мебелью. Оконный проем с разбитым стеклом сулил манящий путь побега… если бы не двое седых мужчин в рваных мундирах, которые играли в кости на каменном полу в компании глиняной бутылки со спиртным.