Красота – это горе

Днем, после школы, Крисан неотлучно сидел у ее постели, Ай лежала бессильная, с пустым взглядом, дрожа всем телом. Время для признания в любви было самое неподходящее; обоим исполнилось тогда по семнадцать.

Ай имела обыкновение заходить к нему в комнату когда ей вздумается. То в дверь заглянет, то влезет прямо в окно – даже накануне болезни. Однажды вечером, часов в семь, она появилась снова – забралась в окно с заговорщицкой улыбкой, будто задумала какую-то шалость. Она так и лучилась красотой, нежностью, здоровьем. Вся в белом кружеве – такая чистая, непорочная, будто на Курбан-байрам собралась. От нее словно исходило сияние, длинные темные волосы струились по спине. Внимательные глаза сверкали, щеки румянились, а на красивых пухлых губах играла озорная улыбка. Крисан только что прилег после ужина, и гостья застала его врасплох.

– Это ты! – Он спустил ноги с постели. – Тебе лучше?

– Совсем здорова, хоть сейчас на Олимпиаду! – засмеялась Ай и согнула руки в локтях, как атлет.

Через миг, будто заарканила их невидимая сила и притянула друг к другу, обнялись они крепче, чем Товарищ Кливон с Адиндой, когда за нею гналась собака. Еще миг – и они уже целовались, жарче, чем Аламанда и Товарищ Кливон под миндалем, а потом повалились на постель.

– Ай, – сказал наконец Крисан, – знаешь, что я тебя люблю?

Ай ответила пленительной улыбкой, и Крисан, переполненный любовью, снова поцеловал ее. Тут же сбросили они одежду, охваченные безудержным юношеским желанием, – и любили друг друга еще горячей, чем Шоданхо и Аламанда в то утро перед несостоявшейся казнью Товарища Кливона, горячей, чем Маман Генденг с Майей Деви после пяти лет ожидания, и всю ночь предавались любовным играм с таким неуемным азартом и любопытством, как умеют только подростки.

А потом Ай снова надела белые одежды, выпрыгнула в окно и махнула ему с улицы.

– Мне пора домой, – сказала она, – домой… домой…

Эти слова прозвучали уже как в тумане, когда Крисан проснулся от жгучей боли в паху, один, без Ай. Окно спальни наглухо закрыто – значит, это всего лишь сон. “Мокрые сны” у него уже случались, но такой красивый, да еще и с Ай, он видел впервые, и его переполнило безудержное счастье.

Когда сквозь оконный переплет блеснули слабые лучи рассвета, Крисан открыл окно и посмотрел на заднюю веранду дома Шоданхо. Там собрались люди, увидел он в толпе и свою мать. Сердце оборвалось. Выскочил он в окно и неумытый, босой бросился к дому Шоданхо, прямо в гущу народа. В комнате, где лежала Ай, застал он Аламанду в слезах. Та вскочила, кинулась Крисану на шею, рыдая, и не успел он спросить, что случилось, сказала:

– Нет больше твоей любимой.

И вот он разрыл ее могилу, принес тело домой и плакал над ней, вспоминая свой сон. Может быть, он горевал, что так и не успел объясниться в любви, а теперь уже поздно, она умерла. Или его до слез тронуло, что перед тем как покинуть его навсегда, Ай нашла время его навестить, хотя бы во сне. Пришла услышать слова любви, подарить ему свою невинность, вернулась к себе и уже не придет никогда. Он оплакивал свою утрату, несбывшиеся мечты – ведь труп, даже самый красивый, не заменит живую девушку.

Открою еще один секрет: это Крисан убил Ренганис Прекрасную и бросил тело в океан.

Спустя неделю после того, как Крисан выкопал Ай из могилы, в окно его спальни кто-то тихонько постучал. Крисан встал, открыл окно и увидел Ренганис Прекрасную, мокрую до нитки. Волосы растрепаны, одежда хоть выжимай – но это не портило ее дивной красоты. Даже Крисан признавал, что Ренганис еще красивее Ай, и сама Ай всегда так считала.

– Господи, ты что тут делаешь?

– Замерзаю.

– Глупенькая, это я и так вижу.

Крисан высунулся из окна, по-прежнему надеясь, что никто их не видит, и помог Ренганис Прекрасной забраться в дом. Вид у нее был такой, будто она в канаве валялась, да и от голода она осунулась.

– Переоденься, – велел ей Крисан и проверил на всякий случай, заперта ли дверь спальни.

Ренганис Прекрасная выдвинула ящик комода, достала футболку, джинсы и пару мужских трусов. И без тени смущения разделась перед ним догола. Увидев ее тело, влажно блестевшее при свете лампы, Крисан едва не задохнулся. Он замер на постели скрестив ноги, бедный мальчик, и при всем желании наброситься на девушку, такую соблазнительную, не шелохнулся, так и сидел на кровати, пока Ренганис Прекрасная с невинным бесстыдством вытиралась небольшим полотенцем, которое нашла на двери.

Грудь у нее уже оформилась, и Крисан завороженно любовался, воображал, как ласкает ее, целует, игриво теребит соски. Каждый изгиб ее тела, от груди до бедер, будто вычерчен циркулем, без малейшего изъяна. А меж бедер, под темным пушком, легкая округлость, как молодой кокос, только мягкая, податливая. Крисан прямо-таки изнемогал от желания, еще сильней захотелось ему повалить свою прекрасную кузину на кровать и овладеть ею. Но он держал себя в руках. Если под кроватью спрятан труп Ай, это немыслимо.