Красота в наследство

Бабы какие-то пошли, как куклы заводные. Лживые, чирикают одно и то же и все норовят продемонстрировать свою сексуальную просвещенность. Начитались, насмотрелись, раскрепостились до такой степени, что аж тошнит. Прогрессивные москвички. Шагают в ногу с веком. А глаза все равно холодные, а шкуры толстые, как у носорогов, не прошибешь. Никаких человеческих чувств, один суррогат. Вспомнил эту красотку, Ирину. Хороша, стерва. И холодна, как рыба мороженая, по глазам видно. Он долго тогда, четыре года назад, ходил под впечатлением. Но, как сейчас помнил, желания выйти на контакт она не вызывала. Робот, а не баба. Кинула дочь, как теперь выясняется. Интересно, что она там произвела на свет? Что-то Аня сильно волновалась. Но она женщина душевная во всем, что денег не касается. Добрая душа. Оберегает. Мне и посмотреть на девку не дала. Впрочем, если захочу, и сам справлюсь. Запретный плод манит, он сладок и приятен. Мелкая шлюшка, без образования, без воспитания — это большой плюс, надо сказать, с каким-то парикмахерским талантом, курам на смех, ей-богу. Вот бабы, вечно они по своей голове плачут. Все украшаются, суетятся. Тут я сам себе, конечно, вру. Кто же не любит красивых женщин? А девка эта далеко не красотка, Петрович тогда говорил. Что это я о ней все время думаю? Наверное, потому, что посмотреть не дали. А впрочем, что думать? В жизни ничего случайного не бывает. Раз хочется — надо ехать и смотреть. Не так уж много и осталось, и к своим, даже странным, желаниям, надо относиться с уважением и трепетом, удовлетворять их максимально. А то скучно совсем. Тряхну стариной, на что я еще способен?

Всю неделю после вышеозначенных событий Верка сидела дома. Несколько раз вышла к клиентам, да и то ненадолго. Лялька ее сиротливо томилась в гараже. От скуки, чтобы отвлечься, она занималась Степиным воспитанием, водила его на прогулки, пыталась научить выполнять команды, хотя щенок был для этого слишком мал и просто норовил играть. Это отвлекало ее от навязчивых мыслей. Верка, конечно, думала о матери и заодно о смысле жизни. Обычно подобные философские раздумья одолевают подростков от двенадцати до пятнадцати, они уходят в себя и начинают конфликтовать с окружающими. Видимо, в своем развитии она незаметно проскочила этот этап, зато теперь созрела и наверстывала упущенное, под давлением жизненных обстоятельств. Это как с детскими инфекциями. В детстве их переносят легко, зато в зрелом возрасте, изловив банальную ветрянку, балансируют между жизнью и смертью. Инфантильный Веркин мозг начал развиваться ускоренными темпами, причиняя ей душевные страдания. Но она все-таки была человеком со здоровой психикой, поэтому до идеи покончить с собой не додумалась, хотя мыслишка пару раз отдаленно мелькнула. Через неделю душевная буря уже почти улеглась. Верка была еще мрачновата, но зато спокойна. Дома стояли две бутылки из-под водки, опорожненные в этой нелегкой борьбе, и витал синий табачный дым. В голове уже роились планы, свидетельствующие о душевном выздоровлении. Они были простенькие. Для начала Верка затеяла генеральную уборку в своей квартире. Она, по-видимому, должна была символически подвести черту под ушедшим этапом жизни и обозначить новый. Сэкономленная за неделю энергия бурлила теперь в ней и искала немедленного выхода.

Выйдя поутру гулять со Степой, который уже подрос, а рос он удивительно быстро — расправились многочисленные складки на шкуре, собака принимала ожидаемые устрашающие вид и размеры, Верка, как стратег, планировала очередность дел. Зима была снежная, намело большие сугробы, в которых она намеревалась повалять свой скромный коврик, чтобы потом выбить его как следует. Степа бегал и время от времени лаял таким неожиданным басом, что пугал прохожих. Верка щурилась на солнце, и постепенно радостное настроение вселялось в нее, вытесняя и мысли о матери, и все остальные ненужные ей воспоминания.