Красота

Но бывают случаи, когда, казалось бы, уже не объективная дисгармония, но, напротив, собственная гармоничность, внутренняя закономерность тех или иных явлений и процессов способны вызвать непреоборимое ощущение безобразности. Ведь даже нарастание симптомов болезни может с известной точки зрения рассматриваться и как закономерный процесс роста жизнедеятельности микроорганизмов, завладевших своей добычей, а эта жизнедеятельность, взятая в собственной связи безотносительно к разрушениям, которые она производит в чужом организме, может представлять собой вполне гармонический процесс поступательного развития. Однако в данном случае никакие специальные знания предмета, никакая увлеченность его исследованием не способны заставить нормальное человеческое чувство воспринять подобную, гармонию и закономерность как нечто прекрасное, так же как никакая грация и пластическая гармоничность движении хищника, подкрадывающегося к зазевавшемуся ребенку, ни у кого не сможет вызвать эстетической радости. Напротив, как то, так и другое будет ощущаться тем ужаснее и эстетически безобразнее, чем неотвратимее станут развиваться события.

На первый взгляд может показаться, что мы здесь снова имеем дело с чисто субъективной оборонительной реакцией сознания, атрофирующей всякие эстетические ощущения. Такой вариант, конечно, возможен, но не менее характерен и другой, когда (не исключая прочих реакции) развитое эстетическое чувство в некоторых ситуациях способно зафиксировать отвратительность, безобразность гармоничности, скажем, тех или иных образовании или движений, безобразность закономерности и органичности какого-либо процесса и т. д. Подобное сложное эмоциональное состояние, когда, воспринимая гармоничность чего-либо, мы в то же время ощущаем безобразность объекта восприятия, бывает вызвано, как представляется, тем, что эстетически фиксируя частную гармонию, наше восприятие столь же непосредственно фиксирует дисгармоничность более общего плана. Последнее может произойти тогда, когда то или иное наблюдаемое явление, гармоничное в самом себе, объективно вступает в антагонистическое противоречие с общими процессами гармонического развития, становится угрозой более высоким формам. Когда закономерное развитие частного, активного процесса начинает покушаться на целостность и само существование явлений и процессов, представляющих несравненно более высокие формы гармонии.

В подобном эстетическом «отрицании отрицания» гармонии видится и суть эстетического неприятие всего, что так или иначе отрицает человека — высшее, наиболее гармоническое начало современного мира, — собственная сущность которого заключается во всесторонней духовной и практической гармонизации действительности. В этом особом, именно эстетическом отрицании нет ничего субъективно эгоистического. Ведь эстетическая негативная реакция столь же бескорыстна, что и ощущение красоты. Как последнее субъективно, но бескорыстно утверждает гармонию, так первое субъективно, но бескорыстно отвергает явления и процессы, покушающиеся на гармонию (точнее, воспринимающиеся таковыми), и прежде всего на ее наиболее высокие и сложные формы, воплотившиеся в человеке и его творческой деятельности.

Эстетически отвергая как безобразное все, что воспринимается несовместимым с человеком и его человеческим миром, эстетическое восприятие выступает здесь не в качестве элементарного средства биологического самосохранения вида, борющегося за существование наряду с другими видами живых существ, но как субъективный регулятор вполне объективно достигнутого уровня саморазвития материи в направлении все более сложных и гармонических форм и процессов, высшими из которых являются человек и его творческая созидательная деятельность.

Чернышевский писал, что прекрасно то в природе, «что говорит нам о человеческой, жизни». Тем более человек не может ощущать красивым то, что отрицает человеческую жизнь.

Мы сталкиваемся здесь с методологически интересным случаем, породившим множество досадных недоразумений.

Да, человек не может ощущать как красивые те явления и процессы, которые отрицают человеческое начало и поэтому ни в коей мере не могут стать существенными явлениями развивающейся человеческой сущности. Из этого верного положения подчас делается вывод, что, следовательно, в явлениях, воспринимаемых как красивые, должна объективно присутствовать некая особая человеческая сущность, которая и рождает при созерцании этих явлений ощущение их красоты. Как уже не раз отмечалось, подобные идеи не выдерживают критики — никаких общественных или духовных объективных человеческих сущностей в физических формах и качествах природного порядка, конечно, содержаться не может.