Красота

Таким образом, познавая закономерные связи явлений в форме теоретической истины, логика познает не только сегодняшнее, еще не ставшее объективно истинным бытие мира, но и его завтрашнее бытие. Ведь теория отвлекается от случайностей, в которых мир пребывает сегодня.

Можно сказать, что теоретические знания — одновременно и сегодняшний день, требующий практической переработки на основе этих знаний, и уже завтрашний день, реально существующий в истине, хотя в явлениях его еще нет. Даже самая отвлеченная истина, еще не осознанная как практическая; конструктивная идея, объективно в какой-то мере уже есть программа, того, что будет, что должно стать, если оно истинно.

В отличие от логики, эстетическое восприятие раскрывает всеобщую взаимосвязь только в конкретном, данном, реально существующем явлении. Оно не может во имя проникновения в сущность отвлечься от явлений действительности, в случайностях которой внутренние связи с трудом пробивают себе дорогу. Если логика в каждой новой точке отсчета уже фиксирует идеальную программу того, чего еще нет реально, но что уже есть в истине (всякий раз предполагая процесс практического преобразования), то эстетическое восприятие действительности имеет дело лишь с тем, что можно непосредственно воспринять в едином конкретном образе. Именно поэтому, в частности, имея право представить себе абсолютную истину, раскрывающуюся в бесконечном процессе познания и практики, мы не вправе говорить об абсолютной красоте. Это значило бы допустить возможность фиксации бесконечного процесса в одном непосредственно воспринятом конечном явлении. Такой всеобъемлющий «абсолютный образ» был бы концом развития. Фаустовское «остановись, мгновенье!» и здесь, как всегда, означало бы только смерть.

Но как раз в этой фиксированной единичности, конкретной индивидуальности эстетического отражения и заложена его колоссальная преобразующая сила. Сила, непреоборимая энергия которой непосредственно черпается из самых глубин эмоционально-волевой стороны человеческой творческой субъективности— не только личной, но и всеобщечеловеческой. Из того активного, волевого, деятельного начала, которое в человеческой практике заменило собой слепую тенденцию дочеловеческого развития материи. Не будучи в состоянии воспринять прекрасными все сегодняшние явления и не имея возможности отвлечься от них, как это делает логика, эстетическое образное восприятие властно влечет вперед, зовет к творческому преобразованию действительности, ощущая прекрасным и манящим именно то, к чему стремятся и логическое познание, в материальная практика: наиболее закономерные, наиболее существенные явления, в которых уже сейчас ярко проявляется и реально утверждается всеобщее гармоническое единство материального мира. В известном смысле можно было бы определить различие между истиной и красотой как между реальным «завтра», познанным сегодня, и, реальным «сегодня», зовущим в «завтра». Логика бесстрастно констатирует то, что будет, ибо оно уже есть в истине, красота трепетно и повелительно указывает на то, что должно стать, ибо оно прекрасно.

Выше мы стремились показать, что эстетическое своеобразие непосредственного отражения, то есть способность в одном явлении ощутить какую-то грань всеобщей взаимосвязи, дающая нам чувство красоты явления, проистекает из самой образной специфики этого отражения. Теперь мы должны заключить, что и субъективная волевая активность эстетического восприятия с абсолютной необходимостью также берет начало в глубинах образного отражения.

Маркс писал: воля «полагает предмет [...] идеально, как внутренний образ, как потребность, как побуждение и как цель»* (курсив мой. — О. Б.). От первых детских восприятий, когда ребенок, любуясь подвешенной к кроватке яркой погремушкой, инстинктивно тянется к ней, и до вполне осознанного желания получить что бы то ни было или создать — стремление, хотение человека связано с непосредственным образным восприятием или представлением пели. Нельзя стремиться к непредставляемому. И с другой стороны, прекрасный образ не может не стать осознанной целью.