Красотка печального образа

– По каким делам, барышня? – едко вставил Корабейников, который совершенно не хотел заниматься еще и любовными историями, и без того хватало поблем на работе.

– По личным, разве вы не понимаете?! – ревела в полный голос Александра, не заботясь о внешнем виде, хотя последние пару дней только и делала, что приводила себя в порядок.

– Ах, по личным! – недобро ухмыльнулся Корабейников. – Ну, а я тут при чем? Что я могу сделать для вас конкретно, если ваш жених уехал от вас по каким-то там личным делам?

– Он не от меня уехал! – хрипло выкрикнула Александра. – Он по делам уехал! Вчера вечером! И его до сих пор нет!..

Корабейников Станислав Андреевич все прекрасно понимал, и даже где-то в глубине души сочувствовал ей. Но он не собирался, черти бы побрали эту длинноногую растрепанную девицу, искать ее загулявшего придурка, которому, возможно, понадобилось вдруг с кем-нибудь сравнить свою красавицу! Мало дел, что ли?! Он с минуты на минуту ожидает увидеть на своем столе детализацию счетов с мобильного Коломенцева Тимофея.

Да, да! Он пошел все же у нее на поводу и выклянчил разрешение на эту вольность, хотя всем нутром чувствовал, что это откровенная пустышка. Никуда не мог звонить этот Тимос, и ему никто не звонил по вопросу купли-продажи видеоархива молодежного клуба «Эльбрус». Не такие же дураки, в самом деле, чтобы так светиться!

А все же пошел на поводу. По стародавнему своему принципу: дергать хоть за какую-то ниточку, авось куда-нибудь, да выведет.

Он украдкой глянул на девчонку еще раз и еще раз нехотя ее пожалел. Так же нехотя выбрался из-за стола и подошел к подоконнику, где торчал всем промозоливший глаза графин с водой. Сегодня он мог предложить воды без опаски. Сегодня он самолично ополоснул графин и воды свежей набрал. Не отравит…

– Выпейте и успокойтесь, – буркнул он недовольно, втиснув ей в руку стакан. – И давайте поговорим без эмоций. А то ревете тут, носом хлюпаете. Лучше бы рассказали, по каким таким делам ваш Анатолий уехал? Ведь не поверю, что не сказал он вам ничего. И все эти ваши заверения, что он по каким-то там своим делам.

По тому, как зыркнула она на него из-под разлохматившейся челки, Коломенцев понял, что девица знает все прекрасно. Но почему-то скрывает. С чего бы это, интересно? Неужели…

– Та-а-а-к! – протянул Корабейников с угрожающей интонацией и тут же заложил руки за спину, оттопырив до неприличия фалды своего огромного пиджака. – Значит, не успокоились?! Значит, продолжили играть в сыщиков, я не ошибся?!

Александра кивнула, с жадностью проглотив прохладную еще воду. Вернула стакан и пробормотала виновато:

– Он собирался сначала заехать к родителям погибшего фотографа, а потом к матери Коломенцева. Он все хотел разыскать самостоятельно этого дурацкого Тимоса!

И она снова заплакала.

– Ах вы, черти полосатые! Ах вы, паразиты!!! – И Корабейников принялся со злостью барабанить по столу. – Это кто же вам велел, а?! Кто позволил, спрашиваю?!

Вот не было печали! Теперь этот дуролом спугнет всех, кого только можно! Если есть еще кого пугать. Почему-то казалось Корабейникову, что преступник непременно пришлый и давным-давно успел удрать из их города. А если и не успел, то теперь удерет непременно, из-за таких вот следопытов.

Станислав Андреевич покосился в сторону Александры. Та, совершенно разнесчастная, сидела на самом краешке стула. Чуть задень за ножку, и она непременно грохнется на пол.

Вот ведь мысли какие неприличные лезут ему в голову, когда необходимо думать, думать, думать. Над тем, к примеру, куда мог подеваться ее женишок, не так давно подозреваемый в причастности к краже в молодежном клубе «Эльбрус».

– Я не допускаю мысли, что он мог попасться, как кур во щи! – фыркнул Корабейников в затылок Александре, нравилось ему заходить с тыла и смущать людей, имел такую слабость. – Он же здоровяк какой! Это вам не девчонка, которой можно легко под ребра нож втиснуть. Тут еще надобно будет потрудиться. Да и не подпустит он никого к себе со спины!

– А Ромка! Он ведь подпустил! – всхлипнула горестно Александра, поерзав на стуле; взгляд противного Корабейникова прожигал насквозь.

– Ромка ваш подпустил, потому что знал этого человека. Думаю так… – он немного подумал и добавил: – Думаю, тут целая шайка орудовала. Только вот цели никак не прослежу. Никак…

И вот тут она едва не проговорилась! Вот прямо еле успела прикусить словечко, готовое сорваться с языка.

Она же знала! Она же теперь знала, почему и за что получали деньги девушки от фотографа Сергея. Почему потом, предположительно, погибали. Может, и надо бы было рассказать, да тут же перед глазами всплыла свирепая физиономия охранника Самойлова – Артура. Тот недвусмысленно дал понять, что молчание – золото. Слово приходилось держать.

Девчонка что-то знает! Тут же догадался Корабейников. Она точно что-то знает, потому и убивается так. Знает, но ни за что не расскажет. Видимо, боится. Вопрос – чего боится?! Или кого?! Оба вопроса необыкновенно актуальны, знать бы еще на них ответы.

Он вернулся за стол. Усаживался намеренно долго. То рукав поправит, то штанину. То нога все не так на полу стояла, надобно ее было передвинуть то правее, то левее. Потом снова за карандаш ухватился, принялся его подбрасывать на столе. Все ждал, а ну-ка девица разговорится. Но нет! Та молчала, как молодогвардеец. Только глазищами шныряла по кабинету, намеренно избегая смотреть в его сторону, и молчала. Ну, молчит, и бог с ней, пускай молчит. Ему с ней тоже не резон нянчиться.

Ишь, умница! Пришла, украла у него почти час времени, а говорить не желает! Ну и пускай катится себе, ему с минуты на минуту распечатки телефонных счетов Коломенцева должны принести. И без нее узнает, что надо.

– Я вас больше не задерживаю, – проскрипел он противным тягучим голосом. – Можете быть свободны.

– Как свободна?! – Александра медленно поднялась со стула и сделала пару шагов в его сторону, может, одумается и скажет ей что-нибудь, хотя бы в утешение. – А как же Толя?!

– А что Толя? Толя вполне может сейчас развлекаться с какой-нибудь девицей и ни о чем не думать. А вот вы мне голову заморочили, это да! Ступайте уже, уважаемая барышня!

Он в буквальном смысле слова выставил ее из кабинета. Выставил под палящее солнце, совершенно не заботясь о том, каково ей будет под ним.

А ей было плохо! Очень плохо! Просто непередаваемо плохо, страшно, гадко!

С Толей что-то случилось. С ним определенно случилась какая-то беда. А то, на что намекал этот кургузый человечек с такой красивой щедрой фамилией, вовсе не правда! Толя не мог ее бросить, не мог предать, не мог просто ради глупой прихоти взять и зачеркнуть все: семейный обед у ее родителей, сумасшедшие пьяные ночи под бабушкиной периной в ее старом домике, обещания свои тоже не мог перечеркнуть.

Зачем он вот так сказал, этот Корабейников, а?! Она же к нему за помощью пришла, потому что больше идти было не к кому. Не отцу же с матерью рассказывать о том, что Толя пропал. Катька-зараза как сквозь землю провалилась. Ксюша вечно занята своими огородными делами, ее и дома-то не застать. Вот и пришла к Корабейникову в надежде на утешение. Утешил, называется! Выгнал из кабинета. И она теперь идет сквозь пыльный прожженный июльским солнцем город, пропитанный запахами плавящегося асфальта, разгоряченных потных людей, раздражающихся от нечаянного прикосновения друг к другу.

К кому обратиться за помощью?!

Она уже все варианты перебрала, пытаясь отыскать Толю самостоятельно. Несколько раз бегала в клуб «Эльбрус». Надоела бедным официанткам до оскомины. Решила найти мать погибшего фотографа Сергея сама. Нашла, и что?! А ничего! Раздавленная несчастьем женщина даже не взглянула на нее и не пустила на порог. Молча выслушала ее бессвязный лепет и захлопнула перед ее носом дверь.

Александра не успокоилась и отправилась уже по известному ей адресу к Коломенцевым. Та же история. Мать Тимоса, едва ее узнав, тут же разразилась бранью, и продолжила ругаться даже из-за закрытой двери.

Тогда Александра, попирая собственную гордость, взяла такси и поехала в тот самый дом, откуда и началось их знакомство. Добротный дом в пригородном селе Староникольском встретил ее запертой дверью и наглухо занавешенными окнами. Из-за соседнего забора тут же высунула голову разговорчивая бабулька, поведавшая о том, что Тольки который день нет дома.

Все! Искать больше негде. Тогда и пошла к Корабейникову и рассказала ему все. Ну, или почти все. А он ее выставил!

Куда теперь-то идти?!

Александра свернула в сквер, выбрала лавочку в густой тени и присела, обхватив себя руками.

С Толей случилась беда, она это чувствовала. Было бы по-другому, он бы давно позвонил ей или вернулся. Жаловаться некому, помощи просить не у кого, хотя…

Самойлов Гавриил Иванович!

А почему, собственно говоря, нет! Это ведь из-за его прихоти она не рассказала Корабейникову о том самом знакомстве через Интернет, в котором очень крепко завязла Катерина. И, возможно, не она одна! И вдруг ключ к разгадке – как раз в этом.

Но Самойлов не велел, она не посмела ослушаться. Пускай тогда Гавриил Иванович помогает, черт возьми! Одна она совершенно не справится.

Александра сорвалась с лавочки и уже через пять минут уехала в городском автобусе, следующим до травматологического отделения. Всю дорогу думала. Казалось, продумала все до мелочей. Проиграла в уме четыре, нет, пять вариантов беседы. Самойлов ведь тоже мог запросто отказать ей. Вот она и аргументировала, аргументировала, трансформируя разговор с ним на все лады.

С остановки до больницы, расталкивая народ, домчалась в рекордно короткое время. И сколь же велико было ее разочарование, когда возле входа в отделение не обнаружилось уже знакомых огромных машин.

Охраны не было! Ни машин, ни охранников, ни самого Самойлова.

– Он выписался, так?! – едва не плача, пристала она к неразговорчивой дежурной медсестре. – А куда он делся?

– Мне-то откуда знать? – удивилась вполне обоснованно женщина, глянула на нее почти враждебно и пробормотала. – Из-за него тут одна головная боль. Охрана в отделении! Говорим, не положено, а разве докажешь! Кому доказывать? Этим мордоворотам? Они только и знают, что мышцами поигрывать.

– А когда его выписали? – продолжала упорствовать Александра.

– Наверное, вчера вечером, – задумалась медсестра. – Хотя вечерами у нас и не принято выписывать, но тут такой случай… Им же все можно! Короче, утром его уже не было, когда я поменялась. А куда и как он делся, мне неведомо.

Она повернулась к Александре спиной и ушла по коридору в ординаторскую.

Все. Теперь просить о помощи совершенно было некого. Самойлов уехал, хотя и намекал на то, что попытается в этом деле разобраться, как заинтересованная пострадавшая сторона. Катьку все хотел отыскать.

Видимо, доводы его охранников оказались весьма вескими, и своего босса они все же из опасного захолустья вывезли.

И что теперь? Ей что теперь делать?! Снова возвращаться к Корабейникову и снова просить его, канючить, сознаваться в сокрытии фактов. Каких фактов? Да их полно!

К примеру, о существовании Самойлова Гавриила Ивановича умолчала? Умолчала. Про историю его знакомства с Катериной не рассказала? Нет! Про аварию, в результате которой тот оказался прикованным к больничной койке, утаила? Снова да!

Похвалит ее за откровения Корабейников? Вот это вряд ли. Снова примется орать и метаться, метаться и орать в тесном своем кабинете с обшарпанной мебелью и неизменным пыльным графином на подоконнике.

Что же делать?.. Что делать?.. К Ксюше, что ли, податься? Может, она утешит. Может, сумеет помочь советом каким. Она же мудрая, она что-нибудь да придумает.