Красотки кабаре

«… Существует легенда, что один из способов предания смерти людей, осужденных „вольными судьями“, состоял в следующем: жертву приводили в подземелье и заставляли целовать гигантскую бронзовую статую Святой Девы. Когда осужденный подходил к статуе и касался ее, она раскрывалась надвое. И внутренность статуи, и ее дверцы были утыканы острыми длинными гвоздями и заостренными клинками, причем на каждой дверце, на высоте человеческой головы, имелось по одному гвоздю, длиннее всех остальных. Посредством тайного механизма жертва втягивалась внутрь, и дверцы затворялись. При этом самые длинные гвозди выкалывали человеку глаза, а остальные вонзались в тело. Через полминуты пол статуи разверзался, и несчастный проваливался вниз, где находились шесть больших деревянных валов, расположенных тремя парами, одна под другой. Валы были снабжены острыми клинками, причем расстояние между парой верхних параллельных валов было таково, что человеческое тело попадало как раз между ними. Средняя пара была сдвинута ближе, нижняя – совсем близко. Внизу слышался плеск воды. Изувеченная жертва с выколотыми глазами падала между верхней парой валов, которые разрезали ее своими ножами. Затем кровавое, трепещущее месиво пропускалось через две последующие пары валов. В конце этой чудовищной мясорубки человеческое тело превращалось в мелкие кровавые ошметки, которые падали в протекавший внизу ручей и уносились им прочь…»

Дочитав до конца, Вульф побледнел.

– Какая омерзительная казнь! Но как все это странно выглядит – судя по вашим словам, тот человек не стал заходить в номер, а просто бросил туда этот скомканный листок бумаги. Зачем?

Эмилия пожала плечами.

– Я просила вас о встрече именно потому, что сама ничего не понимаю… Но мне страшно! Не надо возвращать, оставьте этот листок у себя. Одно прикосновение к нему вызывает у меня приступ тошноты.

– Странно… какая странная история, – задумчиво повторял Вульф, аккуратно складывая листок и убирая в портмоне. – Таинственное исчезновение Берты, ее письмо, таинственный незнакомец… или их было двое? Таинственно подброшенное описание казни… Вся эта таинственность выглядела бы весьма опереточной, если бы не…

– Но в опереттах не убивают! – гневно воскликнула Эмилия.

– Именно это я и хотел сказать, – успокоил ее Вульф. – В любом случае, надо рассказать обо всем комиссару Вондрачеку. Он показался мне умным и порядочным человеком. Вы готовы пойти к нему вместе со мной?

– Да, но…

– Вас что-то сдерживает?

Эмилия кивнула.

– Я бы не хотела рассказывать о своем столкновении с Фальвой.

– Почему? И что еще вас связывает с этим извращенцем?

– Теперь уже практически ничего… – Фрейлейн Лукач глубоко вздохнула и наконец-то подняла вуаль, одарив Вульфа мягким мерцающим взглядом. – Если я смогу рассчитывать на вашу дружескую скромность, то расскажу о своей жизни… конечно, если вы этого хотите.

– Не только хочу, но и прошу вас об этом.

– Ну что ж, тогда слушайте. Я родилась в Капошваре, в семье владельца небольшого трактира. Мой отец – венгр Ференц Лукач, а мать – еврейка Юдифь Книппершток. Она была дочерью портного, который имел собственную мастерскую по соседству с отцовским трактиром. Моя история не отличается оригинальностью – мы с матерью помогали отцу обслуживать посетителей, а однажды, по просьбе местных крестьян, я исполнила для них несколько венгерских народных песен. Это им так понравилось, что с тех пор я стала регулярно петь в отцовском трактире.

– А потом там случайно оказался Фальва, который услышал ваше пение и пообещал сделать из вас примадонну?

Эмилия улыбнулась.

– Я же предупреждала, что в моей истории нет ничего оригинального. Да, он предложил мне поехать с ним в Будапешт, пообещав оплатить пансионат и уроки пения. Мне удалось уговорить отца, и через три месяца я уже жила в Будапеште. Комнату на двоих мы с Бертой снимали в районе Ракошпалота. Вам может показаться странным, но, хотя мы были самыми близкими подругами, я о ней мало что знаю. Она рано осталась без родителей и воспитывалась у дяди, который жил на хуторе под Дебреценом. Потом, когда Берта повзрослела и ей приелась деревенская жизнь, она укатила в город с одним молодым военным. Через какое-то время она его бросила и познакомилась с Фальвой.

– Неужели молодого военного можно променять на старого негодяя? – усомнился Вульф.

– О, вы не знали Берту! – живо откликнулась Эмилия. – А она была не просто красива…

– Вы обе красивы, – не удержался Вульф. – И даже очень красивы…

– Не перебивайте. – Впервые за весь разговор Эмилия усмехнулась. – Так вот, Берта была очень взбалмошной, легкомысленной, но честолюбивой. В мечтах она видела себя не иначе как княгиней Эстерхази, владелицей роскошного дворца в центре Вены. Когда она надеялась чего-то добиться, то ничем не смущалась. Берта первой стала любовницей Фальвы, а потом уговорила на это и меня…

Эмилия сделала паузу, и Вульф почувствовал на себе ее изучающий взгляд. Выслушивать подобные вещи было очень непросто, и он непроизвольно сжал правую руку в кулак.

– Вы меня осуждаете? – тут же спросила молодая женщина.