Кратеры Симфареи

Первоочередная проблема – ведра. Каменщик ждет, ведра наполнены, а солнце начинает припекать все сильнее. Сначала отнести воду, потом думать про медальон. Оставлять его на берегу смысла нет – либо никто никогда не найдет, либо приберет к рукам случайный путник, так чем он хуже? Если в деревню явится человек и будет искать пропажу – получит обратно, в их тихом поселении проблемы никому не нужны. А если не явится… Посмотрим. Решив таким образом, юноша подхватил ведра и потопал в сторону Шепчущих дубов.

Почему родная деревня Эдвина называлась именно так – никто из жителей нормально объяснить не мог. У каждого местного была своя версия, порой она передавалась через поколения, менялась, переплетаясь с чужой историей, и выяснить, где правда, а где выдумка, уже не представлялось возможным.

Эдвину особенно нравилась байка про отставного вояку, родовое гнездо которого находилось ровно на том самом месте, где сейчас располагалась деревня. И на старости лет начало ему казаться, что деревья в дубовой роще (окружавшей равнину в то время) постоянно шепчутся, строят заговоры – другими словами, ведут себя абсолютно несносно. В силу скверного характера, старик приказал всю рощу вырубить, а затем, в силу воинской чести, приказал все деревья похоронить с почестями. Уже давно и замка никакого не было на этом месте, а вместо рощи деревню окружал густой лес, причем не дубовый, но рассказчиков это обычно не смущало. Эдвин всегда давил в себе улыбку и думал, что работенка была та еще: рыть могилы для сотни дубов.

Он поднялся по тропе, аккуратно проскользнул сквозь кусты дикой рябины и дворами пошагал в сторону мастерской. В траве стрекотали кузнечики, в воздухе жужжали слепни, коровы махали хвостами, отгоняя мух, но ни одного человека юноша не встретил. От жары, что ли, попрятались все? Поравнявшись с задним двором, Эдвин проскользнул в приоткрытую калитку, поставил ведра у забора и с грустью потер мозоль на левой ладони. Он был уверен, что запирал ее перед уходом. Такими темпами Вамос будет гонять его за водой до конца месяца.

Юноша с сомнением покачал головой и навострил уши. Со стороны главной улицы, за домом, раздавался приглушенный, но явно не свойственный тихому летнему деньку ропот множества голосов. Можно было подумать, что половина жителей решила собраться на площади и обсудить последние новости. Эдвин нахмурился, еще раз проверил калитку, быстрым шагом пересек двор. Протянул руку к задней двери, которая в ту же секунду распахнулась ему навстречу. Из дома, едва не сбив его с ног, вывалился Вамос.

– Какого… – уже было возмутился Эдвин, но старик, проявив неожиданную для своих габаритов прыть, метнулся вперед и закрыл ему рот ладонью.

Юноша выпучил глаза. Стариком он называл Вамоса по привычке, в глубине души понимая, что тот совсем еще не стар. Ростом он был лишь немного ниже Эдвина, крепок, смугл, мускулист, как и подобает каменщику. На голове и в коротко стриженной бороде уже давно проглядывала седина, а многие годы тяжелого труда отпечатались на лице глубокими морщинами. При этом его наставник едва разменял шестой десяток. Темные глаза цепко смотрели из-под густых бровей, а тонкие, плотно сжатые губы и крупный нос с горбинкой дополняли картину. Был он строг, но справедлив, говорил чаще всего краткими, рублеными фразами, словно нехотя. И несмотря на это, наравне с отцом, за годы наставничества и совместного труда он научил Эдвина половине всего, что тот знал о Мире. Но сколько бы мыслей и знаний сейчас ни теснилось у юноши в голове, с уверенностью он мог сказать одно: у Вамоса точно не было привычки бегать по двору и рукой затыкать своему помощнику рот. Обычно для этого хватало и взгляда.

Старик сощурил глаза и прошипел:

– Я убираю руку. Ты не шумишь. Я спрашиваю, ты отвечаешь на вопросы. Понял?

Эдвин неопределенно поводил глазами. Вамос прижал ладонь еще сильнее и легонько его встряхнул:

– Понял?

Юноша попытался кивнуть. Старик убрал руку от его лица, зыркнул в сторону голосов и тем же напряженным шепотом продолжил:

– Где ты был? Стой, и так знаю, что на берегу, можешь не отвечать. Сегодня твоя особенность носить ведра дольше, чем нужно, принесла пользу. Как ты себя чувствуешь? Ощутил что-нибудь необычное?

«Только раскаленный прут в голове».

– Все в порядке, – пробормотал Эдвин, – а с чего бы мне…

– Тихо. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Времени мало. Тебе ведь уже двадцать два, верно?

Эдвин недоуменно уставился на старика.

– Да, исполнилось на той неделе.

«Еще бы он не помнил. Именно в тот день он с приятелями начудил в мастерской и… Проклятье. Но почему он спрашивает?»

Вамос критически оглядел помощника и внезапно как-то сник. Медленно провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть усталость. Нахмурил брови, пробурчал:

– Выглядишь моложе… Не спорь! – Старик упреждающе поднял ладонь и с неожиданной болью в глазах посмотрел на Эдвина. – Плохо дело, мальчик. Ты ведь тоже должен был отключиться на берегу, я уверен. Так и было?

Юноша медленно кивнул, где-то в уголке сознания начало формировать понимание. Собственные мысли ему не понравились.