Краткая история Англии

Так называемый «мыльный пузырь Южных морей» лопнул в сентябре того же года, и это потрясло всю страну. Тысячи людей, в основном в Лондоне, были разорены, и в вестибюле парламента даже пришлось зачитывать закон о беспорядках. У Стэнхоупа прямо в палате лордов случился апоплексический удар, и он скончался, министр почт принял яд, а канцлера казначейства (уже не Уолпола) бросили за решетку. Банкиров, которые выдавали кредиты под залог акций, предлагали «посадить в мешок со змеями и бросить в мутные воды Темзы».

К 1722 г. Уолпол снова становится лидером вигов и главой антивоенного правительства, которому предстояло продержаться у власти дольше всего в английской истории. Уолпол был весьма колоритной личностью: гигант весом 130 килограммов, он сильно пил и привык жить на широкую ногу. Он разделял нелюбовь тори к дорогостоящим военным авантюрам, и это позволило ему уменьшить земельный налог и убедить все стороны, что король из династии Ганноверов в одной упряжке с правительством вигов не представляет угрозы существующему порядку. Как первый лорд казначейства, Уолпол был первым министром, которого стали называть «премьер-министром». Ему пожаловали скромный городской дом в районе спекулятивной жилой застройки недалеко от Уайтхолла, на небольшой улочке Даунинг-стрит. Уолпол мудро настоял, чтобы эта привилегия вместе с премьерским креслом доставалась всем его преемникам.

Политическим девизом этого политика было «не буди лихо, пока оно тихо», неприятных вопросов он старался избегать. Правительственный долг был переведен в фонд погашения; кроме того, кабинет придерживался политики предотвращения войны и развития торговли. «Уолполов мир» считался золотым веком Англии. Политики были излюбленными мишенями остроумных шуток и сатир Поупа, Свифта, Дефо и Джонсона. Либеральные настроения в обществе способствовали распространению философских воззрений Локка и Беркли. Политические споры и дебаты вышли за рамки судебных залов и стен парламента и велись в кругах широкой интеллектуальной элиты. Летаргический сон, в который под защитой Акта о присяге погрузилась Англиканская церковь, побуждал апологета методистской церкви Джона Уэсли, называвшего себя «головней, вытащенной из огня», оживить церковь Англии. Зарождающийся средний класс был восхищен возможностью социального продвижения, которую предоставлял Красавчик Нэш, законодатель мод и церемониймейстер, на ассамблеях в элегантных интерьерах игорных заведений георгианского Бата. Бедняки тем временем могли топить свои беды в дешевом джине. К 1730 г. в Лондоне на каждые одиннадцать жилых домов приходилось по одной лавке, торгующей джином, и «можно было напиться на один пенс, а на два – напиться в стельку». 1720-е и 1730-е гг. – единственный период, когда население Лондона не увеличивалось, застыв на отметке примерно 700 000 человек. Так продолжалось до 1736 г., когда вышел Акт о джине, согласно которому торговля этим напитком облагалась налогом, пивные должны были работать по лицензии, а потребление спиртного строго ограничивалось.

Из традиционных поездок по Европе для завершения образования аристократы возвращались домой, нагруженные произведениями искусства. Это порождало борьбу стилей. Стиль английского барокко Ванбру, Хоксмура и Гиббса был представлен такими шедеврами, как Бленхеймский дворец и Касл-Ховард, церквами «королевы Анны» в Восточном Лондоне, а итальянский палладианизм лорда Берлингтона и его протеже, Колина Кэмпбелла и Уильяма Кента, – Берлингтон-хаусом на Пикадилли и виллой в лондонском предместье Чизвик на берегу Темзы. Знаменитый «английский бульдог», Уильям Хогарт яростно высмеивал палладианизм, называя его чуждым и упадочным, однако именно этот стиль доминировал в английской архитектуре на протяжении всего XVIII в. На музыку сильное влияние оказал немецкий иммигрант Георг Фридрих Гендель, чьими горячими поклонниками были Ганноверы.

После смерти короля в 1727 г. следовало ожидать, что связь Уолпола с прежним режимом неминуемо приведет к его отставке по требованию короля Георга II (1727–1760), но дружба премьер-министра с новой королевой Каролиной и использование цивильного листа[35] для поощрения политических союзников сделали его практически неуязвимым. Георг II был более популярен, чем его отец, но со временем стал слишком ленивым и раздражительным, к тому же терпеть не мог собственного сына Фредерика, точно так же как Георг I ненавидел его самого. Увидев идущего по улице Фредерика, королева заметила: «Я хотела бы, чтобы земля разверзлась и поглотила этого монстра, отправив его в самое пекло». Ганноверам трудно было быть любезными даже друг с другом.