Краткая история Австралии

Существовал и другой возможный образ действий. В 1835 г. группа предпринимателей с Земли Ван-Димена во главе с Джоном Бэтманом пересекла Бассов пролив и заняла территорию в районе залива Порт-Филлип. В обмен на плату в виде одеял, томагавков, ножей, ножниц, зеркал, носовых платков, рубашек и муки и за обещание выплачивать ежегодную ренту они заявили свои права на 200 тыс. га, полученные у народа кулин. Это неофициальное, в духе обычных махинаций соглашение было далеко от договоров, заключавшихся британскими колонистами с коренными жителями в Новой Зеландии (оно больше напоминало «пустяковые договоры», которые были в ходу на американском Западе), но все же свидетельствовало о своего рода признании права собственности аборигенов. Министр по делам колоний отменил эти договоренности на том основании, что «такая концессия будет подрывать фундамент, на котором в настоящее время строятся все имущественные права в Новом Южном Уэльсе». Тем не менее в том же году министерство по делам колоний настаивало на том, что в предполагаемой в Южной Австралии новой колонии должны уважаться «права нынешних собственников земли», а члены его комиссии настаивали на том, что земля должна выкупаться и часть покупной цены выплачиваться аборигенам.

Южноавстралийские колонисты игнорировали эти условия. В течение пяти лет аборигены, жившие на окраинах новых колоний у Мельбурна и Аделаиды, были доведены до полной нищеты. В Сиднее их число сократилось, и к 1840-м гг. большинство жило в лагерях у залива Ботани. Один старик, Махруут, так рассказывал приезжему англичанину об изменениях, свидетелем, которых он стал: «Да, мистер… все черные парни ушли! А это моя земля! Красивое место Ботани! Маленьким ребенком я здесь бегал повсюду. Тогда было много черных парней, корробори* — песни, танцы; большая битва; все плавали на каноэ. Теперь остался только я один. Мистер, налей джин, моя падает, никого не осталось!»

* Корробори — церемониальные танцы у аборигенов Австралии.

Белые горожане жаловались на буйный, разгульный образ жизни и беспробудное пьянство живущих в городах аборигенов. Белые художники изображали их в карикатурах в виде полуодетых людей, заполонивших общественные места, курящих, пьющих, сопровождаемых шелудивыми собаками и запущенными детьми, бесстыдных в своих пороках и неспособных воспринять блага цивилизации. Такие изображения морального разложения аборигенов возлагали на них самих ответственность за их участь, но были и другие, гораздо более возмутительные изображения диких и неукротимых коренных жителей. Распространялись рассказы о пребывании в плену белых мужчин, попавших в руки аборигенов и там одичавших, или о белых женщинах, переживших кошмары пребывания в диких местах.

Самой знаменитой из них была Элиза Фрейзер, которая в 1836 г. пережила кораблекрушение и в течение 52 дней жила среди народов нглулунгбара, патяла и дулингбра на острове у побережья Центрального Квинсленда. В ее «Спасении от дикарей», одной из многочисленных современных публикаций, рассказывалось о том, как были убиты ее муж и сопровождавшие их мужчины, о сексуальном надругательстве над беззащитной белой женщиной. Сама Фрейзер выступала в интермедии в лондонском Гайд-парке, рассказывая свою историю о варварскогом обращении. Эти события послужили основой для романа Патрика Уайта, картин Сиднея Нолана и нескольких фильмов.

Рисунок 1839 r., изображающий аборигенов в Сиднее, деградировавших под воздействием алкоголя. На мужчине все еще остается нагрудный знак, но по его истрепанной одежде и распутной внешности видно, что предпринимавшиеся прежде попытки включения аборигенов в колониальный порядок потерпели неудачу (Библиотека Митчелла)

Такими средствами осуществлялись захват, заселение и овладение землей. Чтобы сделать ее плодородной и прибыльной, использовали труд заключенных. За период 1821–1840 годов в целом 55 тыс. каторжников прибыло в Новый Южный Уэльс и 60 тыс. — на Землю Ван-Димена, и они продолжали прибывать туда в течение еще одного десятилетия. Большинство каторжников передавались хозяевам, чтобы отбывать срок на сельскохозяйственных работах. На осужденных был повышенный спрос, поскольку на пастбищных стоянках требовалось большое количество пастухов, скотников и людей для ведения хозяйства, а кабальное положение заставляло их мириться с условиями изоляции и отсутствия безопасности, которые отпугивали свободных работников. Заключенные, расходы на которых не превышали стоимости их содержания, обеспечили быстрый рост и высокую производительность овцеводческого хозяйства.