Краткая история белковых тел.(СИ)

Издалека вижу на своем столе белеющий лист. Это мое еще не написанное заявление. Легкая эйфория от кофе уже проходит и на меня наваливается гнетущая депрессия. Я сажусь, беру ручку, начинаю выводить буквы. Буквы слагаются в слова, слова в предложения. Пишу текст, который определит мою дальнейшую жизнь. История здесь, в этом банке подходит к завершению, чтобы начаться снова в другом месте.

И мне грустно от этого.

На улице постепенно темнеет, остаюсь в офисе совсем один. Экран компьютера смутно мерцает информационной заставкой, сообщающей о количестве лет нашему банку. Возраст не такой уж и большой - он соответствует годам юноши, только что окончившим высшее учебное заведение. И я думаю о том, что в двадцать два молодые люди еще не знают жизни, выглядят желторотыми птенцами, у них еще все впереди. Надежды и открытия... Но, похоже, не в моем случае, хотя я и немногим старше этого юноши. Надежд совсем не осталось, а все важные открытия уже случились.

Поздним вечером еду в машине по свободным улицам города. Мелькают фонари вдоль дороги, свет огней в фарах машин отражается от лобового стекла. Нога невольно давит на газ. Куда я лечу, зачем? Торопится мне некуда, никто меня не ждет. Но газ я не сбрасываю, все время ожидая услышать за спиной сирену машины ГИБДД.

Как ни странно, никто меня не преследует, ну и хорошо! Продолжаю жать на газ.

На одном из крутых поворотов, чувствую, что машина не повинуется, ерзает, ныряет из стороны в сторону, как пьяная. Мощная и неумолимая сила инерции тянет меня вперед и вбок, к перилам набережной, туда, в темную и быструю глубину реки.

"Шевроле" как будто вырывается из пут, связывающих руки, и стремительно прорубив железное заграждение, обрушивается на стекло воды, рассыпая по сторонам хрустальные брызги. Машина медленно погружается вниз, а я завороженно смотрю, как водяные струи проникают в салон, как постепенно заполняют его. Вот уже над крышей метровая толща воды и кажется, что она всем своим весом давит на "Шевроле", не давая всплыть на поверхность.

Ещё, кажется, что машину тянет на дно не только тяжесть воды, но и груз, невесть откуда взявшийся в багажнике - огромные, неподъемные камни или металлические балки. Как якорь надежно удерживает корабль, цепляясь за дно, как балласт уверенно тянет водолаза вглубь водяной стихии, так и этот груз не хочет отпустить меня на волю. А может это вовсе не металлический груз, что если это груз моих проблем?

Приборы на панельной доске продолжают гореть, показывая, скорость, заправку бензобака, время. Автоматически отмечаю, что сейчас уже вечер, почти половина девятого.

Эти приборы отчего-то интересуют меня. Я их внимательно рассматриваю, чувствуя, как холодная речная вода доходит до коленей, достигает груди, подступает к подбородку. Мои глаза фиксируют показатели бензина в бензобаке - его еще много, еще хватит, чтобы съездить на дальние расстояния, к примеру, в Крым.

Мне становится трудно дышать. Пора принимать решение, что делать дальше - спасаться или тонуть.

"Выплывать, пробиваться это для сильных, а я не такой, - думаю, словно в полусне, - я не сильный! И меня там, на поверхности, никто не ждет. Никто!"

Так я думаю, готовый умереть, но вдруг чувствую, что у меня освободились руки. Как будто до этого были связаны, а теперь развязались. И стало легко и свободно.

Это не могло закончиться по-другому. Что бы я ни делал - результаты всегда очевиден, он всегда плачевный. Поначалу всё кажется позитивным и многообещающим, а затем - пресным, скучным и обыденным. В конце концов, я бегу сломя голову от того, кем восхищался, на кого надеялся и в кого верил.

Часть вторая.

10.

На ветке липы сидит воробей. Серый, маленький. Он настороженно вращает головой по сторонам, готовый сорваться и улететь в любую минуту. Иногда его прикрывают зеленые листья дерева и мне не видно этой маленькой пташки. Тогда я переворачиваюсь на боку, подминая пожухлую от жары траву, и пытаюсь найти положение более удобное для наблюдения.

Мои маневры не всегда удачны - в бок впивается приклад автомата и больно давит на ребро. Я отодвигаю его в сторону, но не далеко, чтобы был под рукой на всякий случай.

Наш блокпост находится в километре от небольшого села Засечное, на асфальтовой дороге, соединяющей один из небольших городков Донбасса с Донецком. Собственно, блокпост - это груда мешков с песком, несколько бетонных балок и старые автомобильные шины. Украшает этот мешочный натюрморт небольшой флажок Донецкой республики из трех лоскутов черного, синего и красного цвета, воткнутый сбоку. Материя без ветра обмякла и висит как простая тряпка.

Преграда, собранная наспех из подручных средств вряд ли сможет остановить вражескую тяжелую технику, разные там танки и БТРы. Это понимаю я - не специалист в военном деле, это понимают ополченцы, несущие службу вместе со мной - мужики из ближайшего села.

Все всё понимают, но не уходят.